Кети Бри - Небесные всадники

Вайонн Одноглазый просил разрешения забрать тела соотечественников – пусть дураков и предателей, но всё же своих дураков и предателей.

Исари в ответ лишь вздыхал, перебирал бумаги. Больше существования преступников его разум оскорбляло лишь наличие в этом мире дураков…

Этери хмыкнула в такт своим мыслям, провела рукой по гладко зачёсанным волосам, заплетённым в толстую косу. Эти мысли, шутливые и сумбурные, наверняка были следствием дурного недолгого отдыха и выпитого накануне вина.

Казгиец косился единственным глазом на Этери, почти не таясь. Исари и командир наёмников пытались договориться, при этом отдав как можно меньше, а получив как можно больше. Ни одного, ни другого не смущало, что предметом торга были тела казгийских подданных, убитых двумя принцами.

У Казги не было официального посольства ни в одной из стран, но командиры наёмников, если того требовалось, исполняли миссию дипломатов. Казгийские женщины считали ниже своего достоинства вести переговоры с мужчинами и отправляли Недостойных говорить с недостойными.

Этери тихонечко хмыкнула. Безумные ведьмы, не соблюдающие никаких договорённостей, чего ещё от них ожидать? Их общественный строй был Этери неприятен не меньше, чем противоположный – когда унижали женщин. В Багре и Камайне это проявлялось в зависимости женщины: вначале от отца или брата, потом от мужа, во вдовстве – от сына, а иногда, как в случае царицы-вдовы Тины, матери Амирана, и от пасынка. Впрочем, та сама выбрала жизнь в отдалении от двора, что бы там ни болтали злые языки. На фоне этой принадлежности мужчине невозможность занимать государственные должности была, по мнению Этери, меньшим из зол, хотя и следствием зла большего.

Гораздо больше ей нравился уклад Гелиатской империи: из тридцати наместников императора двенадцать были женщинами, причём две из них – неблагородного происхождения, и поднялись они к вершинам власти без поддержки семьи. Родись Этери в Гелиате, ей бы не пришлось выбирать между возможностью создать семью и правом на княжескую корону. В браке каждый из супругов остался бы главой своего рода, а наследников поделили бы по предварительной договорённости… Впрочем, даже в Гелиате Этери вряд ли смогла бы стать женой императора. Так какая разница?

Торговля меж тем шла своим чередом, и явно в пользу Исари. Этери, отвлекшаяся от разговора, встрепенулась, услышав его довольный смех и раздраженное и одновременно восхищенное восклицание Вайонна Одноглазого:

– Вам, ваше величество, стоит отдать должное, пока вы сами это должное не забрали.

Исари откинулся на высокую спинку кресла, сложил пальцы домиком и сказал, обращаясь к Этери:

– У вас прибавится придворных дам, княгиня. Наш друг Вайонн обещал нам поговорить с казгийскими жрицами, и, возможно, одна из них поступит на службу при нашем дворе. Разумеется, мужчине она служить не будет, но такой деятельной женщине, как вы, – вполне.

Как бы Исари ни пытался изображать из себя мраморную статую, лишенную человеческих чувств, он был очень азартен и склонен к авантюрам. Этери чувствовала, что сейчас присутствует при рождении одной из них. И не было понятно: импровизация это или же давняя идея нашла, наконец, своё воплощение.

Этери прикусила щеку изнутри, чувствуя внезапную ярость. Ну почему, почему Исари никогда ничего не говорит до конца?!

Иногда в таких случаях княгиня прибегала к запрещенному приёму, напоминая Исари, что ему не так уж долго осталось. И с показным безразличием добавляла, что если после его смерти все добрые начинания пойдут прахом, виной тому будет его скрытность. После таких её отповедей Исари обычно неохотно, но поддавался и скрепя сердце соглашался с необходимостью открывать карты.

Едва за Вайонном захлопнулась дверь, Исари сгорбился, почти сполз по спинке кресла, положил голову на скрещенные на столешнице руки. Сказал:

– Этери, дай воды.

– Ты завтракал? – спросила она, уже зная ответ.

– Нет.

– Лекарства принимал?

Этери вызвала одного из лакеев, потребовала принести завтрак.

– Лекарства принимал, – ответил Исари, не поднимая головы.

– То есть к больному сердцу ты хочешь добавить ещё и больной желудок. Скажи мне, твоё величество, ты совсем дурак или это тоже часть какого-то сложного плана, знать о котором я недостойна?

Этери сама удивилась, услышав в своём голосе дрожь – свидетельство тщательно подавляемой истерики.

«Хочу домой, – подумала она. На минуту прикрыв глаза, почувствовала, как ласкает её лицо лёгкий свежий ветер с Гатенских гор – тот, что рождается в час, когда солнце касается ледников. – Я просто хочу домой. Я устала…»