Мария Киселёва - Империя Бермудской земли. Смена власти

Дальше мы летели очень долго в облаках. Я уже и не вспомню точно, сколько: вокруг были только густые серые, а потом белые массивы. В какой-то момент я начала изрядно уставать и засыпать. Однако я начала понемногу успокаиваться и меньше переживать за свою участь. Солнечный свет играл в тучах то золотыми, то желтыми лучами. В какой-то момент он стал отдавать серебром – так я поняла, что мы летим уже день.

В полудреме помню, как Нидхегг стал снижаться. Из окружающих нас серых облаков мы вошли в такие же серые массы тумана. Потом мы полетели над водой. Запах, стоящий в воздухе, повышенная влажность и солоноватый привкус указывали на то, что мы летим над морем. Черные бурлящие волны и новая волна страха быстро привели меня в чувство, и я еще крепче ухватилась за дракона. Я осматривалась по сторонам, но пейзаж был донельзя однообразен. Паника стала все усиливаться. А Нидхегг продолжал свой путь дальше – ни разу не сбился и даже головы не поворачивал.

В какой-то момент вдалеке возникло мерцание. Там отражались звезды, молнии и окружающий туман. По мере приближения я убедилась в том, что впереди находится какой-то портал. И мы летим на него.

Нидхегг ускорился в какой-то момент, видимо, предвкушая его, а я еще сильнее прижалась к зверю в ожидании того, чем окончится мое безрассудное любопытство.

Со дня нашей битвы прошло уже три дня. Рея так и не появлялась, и никто не знал, где она. Матис вернулся со мной в Мармашу, а Гаяр и Яр отправились к своим народам. Что же до Икара, то он до сих пор жив и помещен в темницу Мармашу. Я даже удивилась тому, что Матис, который помогал мне его вести, ни разу не предпринял попытки его убить, хотя и был мрачнее смерти. Все это время он был в столице и ни разу не вышел из крепости и даже из своей комнаты. Несколько раз я посылала справляться о его состоянии, но он отсылал всех слуг.

Я же была погружена в свои заботы. Я отблагодарила всех тех, кто помогал мне на севере и на юге. К сожалению, лично это сделать мне не представилось возможности, поэтому я посылала гонцов. Как я и думала, Ульф и Агвид проявили в высшей степени свое благородство, не попросив ничего от меня, а Авксений не упустил возможности лишний раз спросить с меня золото и людей. Я решила остаться верной своему слову и предоставить то, о чем он просит. Правда, с решение вопроса через непоколебимого и рассудительного Найта. Темос же должен был в скором времени прибыть с севера в Мармашу с нашим войском.

Сейчас мне как никогда нужны были оба моих генерала. С самого моего приезда все подряд начали требовать моей аудиенции: начиная от крестьян, заканчивая высокопоставленными чинами. Первые обвиняли Икара в том, что он послал им слишком холодную зиму, и они оказались под угрозой замерзнуть вместе со своим скотом (хотя в этом году зима была вовсе не такая и холодная, а все происходящее – навязанные известным лицом предрассудки). Вторые опасались того, что Икар все еще жив и в любой момент может обрушить на них свою мощь (или лишить чего-то, если уже это не отобрал). Каждое такое жалование я выслушивала с Найтом, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза или не выпустить тяжелый вздох: это же надо так идти на поводу у необоснованных фактами слухов. В первый день я с терпением выслушивала их, а потом объясняла, что Властелин все это время был в Мертвой Степи и никак не мог причинить им зла, а сейчас он скован цепями и находится за решеткой в темницах нашего города и никак не может уйти. Во второй день я была уже менее терпелива, а в третий – перестала выслушивать повторные обращения, отсылая всех к тем, кому я уже все объяснила.

С Катастросом я тоже не общалась уже три дня. Он не присутствовал на моих аудиенциях, поскольку Найт обязал его следить с драконами за городом из-за возникшего беспокойства. Мне удалось лишь несколько раз с ним обменяться взглядам и приветствиями в коридорах крепости.

Наконец, закончилась последняя аудиенция на сегодня. За окнами уже был вечер: в Мармашу зажгли факелы и фонари, что было видно из стекол тронного зала. Зимняя погода, казалось, никак не отражается на горожанах. Город наполнился вечерней жизнью. Крестьянин, который не переставал кланяться и благодарить меня за оказанную ему честь, наконец, скрылся за дверями тронного зала, которые закрыли стоящие с копьями стражники-люди, и мы с Найтом и этими людьми остались одни.

– Оставьте нас одних, – велела я страже, после чего те беспрекословно повиновались и покинули помещение.