Евгения Хамуляк - Она спрятала сердце в куклу [litres самиздат]

Часть 1. Мир глазами куклы

Первая глава приключений старой антикварной куклы Долли, в которой она просыпается от многолетнего сна и видит мир своими глазами.

Мы, куклы, живем как во сне, словно бабочки, застрявшие в раме окна, за которым бушует зима: слышимое и видимое воспринимаем сквозь туман сновидения…

Я помню, как меня подарили на Рождество одной маленькой рыжеволосой девочке – это была моя первая хозяйка, моя первая мама. Она была хорошая. Она обращалась со мною очень бережно.

Прошло много лет, и меня вместе с другими игрушками, тетрадями и книгами перенесли на пыльный чердак. И почти сотню лет новости нам приносили так же складываемые на безвременное хранение и на поедание паукам и плесени другие игрушки.

Как рождаются и умирают куклы, что чувствуют и что им нравится – на эти вопросы нет ответов. Мы помним все, но при этом не цепляемся ни за прошлое, ни за воспоминания, как это делают люди.

Но я отчетливо помню тот самый день: за окном вновь летали пчелы и цвели хризантемы, – в Италии, на моей родине, всегда много цветов и пчел, – я посмотрела в щелочку на знакомый вид, не сменявшийся вот уже сто, а может быть, и тысячу лет, и впервые мне захотелось чего-то большего.

Я не знала, кого просить и как желать, но помнила, как моя маленькая хозяйка складывала вместе ладоши, закрывала глаза и о чем-то мечтала, а на Рождество под елкой находила новые игрушки и конфеты. Я так же сложила вместе свои пластиковые ручки, закрыла свои нарисованные глазки и попросила кого-то, чтобы он подарил мне новую жизнь…

Так все и началось. Уже на следующий день меня положили в картонную коробку и вместе с другими игрушками повезли на рынок, где продавались старые трамвайчики, ржавые велосипедики, сломанные стульчики и куклы. Там меня увидела и купила одна сеньора. Когда она ласково взяла меня на руки, нежно погладила по жестким выцветшим волосикам и понесла домой, я поняла – наступило мое Рождество.

Мои кукольные глаза были широко открыты – мир оказался таким, что каждую минуту у меня возникало по тысяче вопросов, а я не находила ни одного ответа. Но удивляться этому сложному мироустройству мне нравилось. Наверное, для куклы это и есть самое сладкое лакомство – впечатления.

Мы приехали в мой новый дом, и он был полон игрушек. Они беспрестанно говорили и обменивались историями своей жизни, смеялись и болтали – они дружили. За сто лет я совсем забыла, как надо дружить. Мишки и игрушки, куклы и подушки, картины и фотографии – я была дома.

Однажды моя хозяйка сказала мне, что скоро мы вместе поедем на край света. Вместе. На край света. Это было невероятно!

Бережно удерживаямая в теплых объятиях, я впервые села в самолет. До этого мне приходилось лишь читать о самолетах в энциклопедиях.

И мы действительно летели на край света, мы летели в Исландию. Из окошка мне показалось, что я очутилась на Луне. Про нее я тоже читала в энциклопедии или не читала, а как будто просто знала заранее, словно это уже происходило со мною раньше.

Бескрайние поля застывшей лавы делали мир черно-серо-белым, будто выключили свет и стерли краски. Таких оттенков серого я не видела даже в энциклопедии. Можно ли было представить старую итальянскую куклу на фоне космического пейзажа? На Луне, например?

Пожалуй, между нами все-таки было что-то общее – между нами была вечность. Но я не чувствовала себя здесь чужой. Лава была так же одинока, как и я еще совсем недавно. Мы говорили на разных языках, мы были из разных миров, но молчание нас связывало. Наверное, вулканы тоже спят и видят сны, а потом у них тоже наступает Рождество.

В который раз я пожалела, что куклы не могут в полной мере увидеть мир таким, каким его видят и проживают люди. Но удивление и восторг на лицах моих друзей передавались и мне, словно я жила их эмоциями. Я – живая.

Я поняла, что Исландия удивительна не только для неискушенной впечатлениями старой куклы, но и для людей: это и есть край света.

Пожалуй, на тот момент я была самой счастливой куклой на земле. Моя фетровая ножка ступила на самый известный в мире вулкан. Его звали Эйяфьядлайёкюдль, а меня стали называть «Долли, дорогая Долли».

Я вновь сложила свои пластиковые ручки вместе, закрыла свои нарисованные глазки, тесно прижалась к своей хозяйке и опять попросила кого-то: «Пожалуйста, пусть это никогда не заканчивается». Моя хозяйка обняла меня покрепче и сказала: «Мне надо ехать на другой конец света, в жаркую Аравию. Поедешь со мною, Долли?»