Андрей Никонов - Шаг в сторону [litres]

– Охранник, – поправил я.

– Даже так. Ты же понимаешь, что этот, – он кивнул на Шуша, – теперь от тебя никуда не денется.

– Скорее, я от него, – поглядел на покрасневшего парня, отодвинул пустую чашку. – Ты, Шуш, подумай, может, тебе лучше домой, к сохе и курям? Нет, не хочешь? Или женись, вон, гостиницу унаследуешь потом, в шахматы… или как там – шатрандж научишься играть, будешь настоящим Фишером. Рыбаком по-имперски. Нет, там слово другое, Пескатор. А? Как тебе такое? Шуш Пескатор?

– С тобой он будет, уже обговорили всё, – Кувалда стукнул кулаком по столу. Потом понял, что переборщил, и смиренно добавил: – Если ты, ваше благородие, не против.

– Ладно, – поднялся я, – дам тебе испытательный срок в три месяца. По золотому в неделю. Помнишь, что я про колени говорил? Сиди, пойду вдову проведаю. Молодая-то уже не молода, здоровье слабое, надо осмотреть.

На удивление, Тина была бодра, хотя не сказать, что весела. Но особого расстройства я не заметил. Фрося хлопотала на кухне, а за столом в гостиной хлопотал незнакомый мне мужчина, представившийся местным подьячим подворного приказа Хлюповым. Он как раз вводил бедняжку в курс дела.

А дела у Тины были так себе – Куровы всей семьёй шли по делу о контрабанде, которое осложнялось ещё чем-то очень серьёзным, так что с той стороны на имущество надежды не было. Оставались только дом в городе, не этот – другой, этот, оказывается, Тине по наследству от дяди-шахматиста достался, и один в Жилине, с мебелью, список которой как раз зачитывал подьячий, когда я вошёл, и всякая мелочь вроде столового серебра и рухляди – три листа лежали, дожидаясь своего часа.

Имущественные разборки меня совершенно не касались, но подьячий, увидев на моем пальце колечко заветное и неверно истолковав моё появление чуть ли не в исподнем, возбудился и чуть ли не клещом вцепился, видимо, пытаясь выслужиться. Так я узнал, что, собственно, всё спорное недвижимое имущество, предусмотрительно записанное взяточником на Тину, вероятно, ей останется, а вот куровское, оставшееся за городом, будет под следствием и, скорее всего, отойдёт князю. Если вдова в положение подьячего войдёт и за несколько правильно составленных документов мзду малую передаст. Ну а поскольку знакомые у неё в таких чинах, то и мзда будет гораздо меньше, чем обычно.

Лежащие в банке Жилина деньги в сумме почти тысячи золотых составляли часть приданого покойной первой жены, с них оплачивалось обучение детишек, и присвоить эти деньги никак не удавалось.

Ну а других средств у бедного Мефодия, жившего на одну зарплату, и не было.

Кое-как выставив за дверь подьячего, ставшего богаче на три сотни золотых и уверявшего, что все бумаги будут готовы на днях, новоиспечённая вдова прижалась ко мне и попыталась отблагодарить. Еле отбился, совсем позабыл о побочных эффектах от схемы, вырубающей сознание. Зато долг свой исполнил, хоть клятву Гиппократа не давал, но теперь какой-никакой, а врач, значит, о пациенте должен заботиться.

Пациент был в полной, даже сказал бы – в переполненной норме. Розовые щёчки, красные губки, бодрый взгляд, уверенные движения, словно не её муж вчера превратился в кучу чёрного дерьма и помер в жутких муках и это не она валялась она без памяти на полу.

В таком возбуждённом состоянии Тина потащила меня в мои апартаменты, не уставая повторять, как она меня поблагодарит. Выгнала Кувалду с его вновь обретённым родственником, чтобы, мол, шли помогли Фросе, крепко заперла дверь, ещё и стулом подпёрла, и плотоядно посмотрела на меня.

– Ну давай, – хриплым голосом сказала она.

Если изнасилования не избежать, нужно хотя бы получить удовольствие. Я расстегнул пару пуговиц на рубашке.

– Тебе чего, жарко тут, что ли? Давай, отодвигай шкаф.

Это только сказать просто – отодвигай. Мощная деревянная конструкция была надёжно прикреплена прикипевшими болтами к полу и стене, я было предложил позвать Кувалду, уж он бы справился за раз, но Тина была против, мол, нечего посторонним в семейные дела лезть. Так что пришлось срезать болты плазмой, в общем-то, ничего сложного, внедряемая в толщу металла схема легко плавила сталь, оставалось только сковырнуть прогоревший крепёж. Двадцать болтов, и как только Мефодий их отворачивал, чтобы запасы пополнять.

Оказалось, надо было только подумать. И вправду, не стал бы этот не слишком могучий с виду чиновник каждый раз с полной разборкой заморачиваться. Всего-то и делов было, открыть дверцы, снять заднюю стенку на четырёх защёлках и нажать на четыре рычага в определённой последовательности. И тогда кусок стены просто уходил вовнутрь, открывая небольшую нишу.