Дженнифер Доннелли: Железное сердце [litres]

Сердце Софи упало. «Вот и прошла незамеченной», – подумала она.

Подняв голову, она увидела принца Хаакона, который шел ей навстречу. Он был хорош собой, этот Хаакон, – золотистые волосы, кожа цвета бронзы, черты лица безупречны, как у мраморного бога. За ним шел второй принц, Родриго, – изгиб его полных губ источал соблазн, темные глаза сулили блаженство. Софи приветливо улыбнулась обоим. Выбора у нее не было: либо тот, либо другой, вполне возможно, станет ее мужем.

Утренняя охота была началом целой череды увеселений, посвященных ее совершеннолетию. Вечером здесь, во дворце Конигсбурга, состоится бал – блистательное событие, на которое приглашены не только мачехины придворные, но и правители всех сопредельных государств со своими свитами. Завтра ей, Софи, исполнится семнадцать и она наденет корону отца. Став королевой, она выйдет замуж, ведь мачеха давно спит и видит, как бы найти падчерице в мужья титулованного и могущественного правителя.

– Думаю, подойдет молодой принц Скандинайи, – сказала она, когда речь о замужестве принцессы зашла впервые. – Либо племянник императора. Или сын султана.

– Но, матушка, я ведь даже не знакома с ними. Что, если я не смогу их полюбить? – спросила тогда Софи.

– Любить? – переспросила королева, и голос ее прямо-таки сочился презрением. – Никакой любви не существует, это выдумка, и очень опасная. Твои женихи должны кружить тебе голову рассказами о силе своих армий, а не чувств и распалять твое воображение неуязвимостью своих крепостей, а не глупыми стишками о соловьях и розах.

У мачехи была причина желать ей сильного мужа – постыдная, как хорошо понимала Софи. Этой причиной была ее, Софи, слабость. Слабой ее считала королева, а за ней и весь двор.

Все детство Софи слышала у себя за спиной шепоток придворных и слуг, которые высмеивали ее мягкосердечие и робость. Это началось, когда отец женился на мачехе, и продолжалось, нарастая, по сей день. Ядовитые слова давно проникли в сердце Софи и дали там поросль, неистребимую, как кусты шиповника. Вот и сейчас, стоило Софи только подумать об этом, как у нее в ушах зазвучали слова: «Принцесса никогда не станет хорошей королевой… ей не хватает ума… силы характера…»

Развязной походкой к ней приблизился Хаакон. Он был старшим сыном короля Скандинайи, и мачеха склонялась в его пользу. Подойдя, он приветственно поднял кружку с элем, которую держал в руке.

– Прекрасная Артемида похитила мое сердце! Однако жестокая богиня не поспешила оставить взамен свое!

Родриго фыркнул:

– И кто в этом виноват?

– Я вяну. Я чахну. Я умираю от любви, – продолжал Хаакон, прижимая ладонь к сердцу. Отвлекшись на миг, он склонился над столом, оторвал ножку цыпленка и тут же продолжил: – Мои страдания бесконечны. Подари мне свое сердце, холодная богиня, прерви мои мучения!

– Увы, это невозможно, сударь, – сверкнула глазками Софи, а ее голосок прозвучал так беззаботно весело, что никто и не заподозрил бы, как сильно ей хочется укрыться в тишине своих покоев.

– Почему, черт возьми? – спросил Хаакон, обгладывая ножку. – Такой красивый парень, как я… Да нет, не парень, а бог, скорее всего. Нет, точно. – Он нахмурился и почти сразу кивнул. – Я уверен. Я бог, и зовут меня… ммм… Аполлон! Да, вот кто я такой! – И он ткнул в Софи наполовину обглоданной ножкой. – Из нас выйдет отличная пара.

– Вообще-то, если вы помните классиков, а я уверена, что вы их не забыли… – начала Софи.

– Еще бы, такому ученому да не помнить, – вставил Родриго.

– То знаете клятву Артемиды: никогда не связывать себя узами брака. И даже если бы богиня нарушила свою клятву, то вряд ли бы сделала это ради Аполлона. Ведь он приходился ей родным братом.

Хаакон наморщил нос:

– Фу!

– Вот именно, – сказал Родриго.

Несмотря на усталость, Софи искренне рассмеялась. Да и кто устоял бы на ее месте? Хаакон был как солнце – могучее, яркое, оно притягивает к себе всех и удерживает на своей орбите. Да, он был заносчив и спесив, но при этом поразительно хорош собой, а за красоту людям прощают многое. Во всем дворце наверняка не было ни одной женщины, не влюбленной в принца Хаакона. Вот и Софи немножко влюбилась, хотя не хотела признаваться в этом даже себе.

Между тем во двор продолжали прибывать всадники. Скоро за ними последовали конюхи и собаки. Софи показалось, что она слышит голос фельдмаршала королевы, который и на охоте не говорил, а рявкал, словно в бою. Хаакон и Родриго оглянулись и стали жестами подзывать кого-то из верховых. Пока они были заняты, Софи различила другой звук, настолько непохожий на гомон охотничьей компании, что его не перекрывали даже цокот лошадиных подков и громкий голос Хаакона. Это были шаги, торопливые, но шаркающие, словно человек приволакивал ногу.