Татьяна Коростышевская - Сыскарь чародейского приказа [litres]

Я резво подскочила, начала шебуршать тряпками, оголила неклюдовы колени, выпуклые, мужские, волосатые. И выдохнула – ссадины! Только и остается, что подорожник приложить!

– Если опустишься на карачки да поищешь, пули на полу найдешь. Отвергло их мое тело, – гортанно сказал Бесник и присовокупил фразу на своем наречии, которую я не уразумела.

– Ну вишь как, – ответил Мамаев, видимо, неклюдский язык понимающий, – и получается, что тебя, такого большого и грозного, барышня, букашечка рыжая, под орех разделала.

Неклюд зарычал. Я вернулась к окну, опустилась в кресло. В вагоне, кроме нас троих, никого не было, видно, остальные пассажиры решили переждать снаружи. Я поежилась, представив, как они бредут гуськом во тьме тоннеля. Потом отвлеклась на разбросанные на полу бублики. Они манили глаз.

– Ну, рассказывай, барышня Попович. – Чардей присел напротив. – Кто тебя так ловко с револьвером управляться научил? Папенька?

– И что теперь делать будем? – проигнорировала я вопрос. – С этим господином, с поездом? И Иван где?

– Иван сейчас подойдет. Он, наверное, далеко убег. Без него к пленнику притрагиваться не советую. Ванька его колданет, чары свои наложит, тогда и наручники отстегнем. А потом… думаю, надо Бесника нашего боевитого в столицу везти. Пусть с ним начальство мое разбирается.

Неклюд опять что-то прорычал.

– Не могу я тебя отпустить. Я тебя отпущу, а на меня все твои чудачества повесят. А у меня жалованье за все расплатиться не позволит. Так что сиди, отдыхай. Можешь вон в одеяле пока дырку прогрызть. На манер индейского пончо замотаешься, пока тебя по столице транспортировать будут.

– Так он не один был, – уверено сказала я, – с подельником. Кто-то же вагон отцепил, пока он напасть на нас примерялся?

Мамаев уважительно хмыкнул и перевел взгляд на пленника.

Тревожные лампы под потолком замигали, увеличивая освещение. По коридору вагона шли люди. Хрустели стеклянные осколки под сапогами, кто-то возбужденно говорил:

– Сюда, ваш бродь, извольте.

В провале двери воздвигся холеный гнумский господинчик с видом скорее не грозным, а раздраженным. В петлице сюртука поблескивала орденская ленточка. Кавалер, значит.

– Что происходит? – вопросил господин.

Мамаев скривился:

– Тайная операция чародейского приказа. Непредвиденные обстоятельства…

Лицо гнума вытянулось, его и без того нечеткие черты поплыли.

– Злодеи! Я буду жаловаться! Самому императору доложу! Вы до самой смерти мне убытки отрабатывать будете!

Я поправила на переносице очки и откашлялась. Гнум посмотрел на меня, поклонился. Признаться, барышней иногда быть довольно выгодно.

– Я требую финансового возмещения ущерба, – сказала я твердо, тоном подчеркивая слово «финансового». – Мне, Евангелине Романовне Попович, был причинен физический ущерб, – я приподняла руку, демонстрируя дырищу на сгибе локтя, – а также нефизический, в виде испуга и лишения чувств. Что ж вы, сударь, невинных дев неклюдами стращаете? А если бы он меня покусал?

– Это не мой неклюд, – возразил гнум.

– Это мы еще проверим. А еще узнаем, кто из ваших работников с ним в сговоре состоял. Потому что вагон отцепили, точно когда состав в тоннель вошел. У вашего, – я повела подбородком в сторону пленника, подчеркивая слово «вашего», – неклюда был сообщник!

– Там сцепка особая! – торжествующе проговорил кто-то из сопровождения, просовывая голову в купе. – Четыре с половиной минуты отсрочка.

– Вот! – Я подняла указательный палец. – Отсрочка, сцепка. Обычный человек в такие тонкости посвящен быть не может! Вот я, например, не посвящена. И господин Мамаев тоже.

Эльдар Давидович с готовностью кивнул, пряча взгляд. Все он знал, чардей, но игру мою поддержал.

Гнум – он не представился, но я предположила, что он был в должности начальника состава, – открыл было рот, собираясь возражать, но я не позволила.

– Полторы тысячи рублей! – быстро сказала я.

– Что, простите?

– Полторы тысячи рублей, выплаченные мне наличными в течение, – я провела кончиками пальцев по нагрудным часикам, – полутора суток с момента сего прискорбного происшествия.

Денег они мне не дадут, тем более наличных. В этом я была уверена процентов на пятьсот.

Пауза затягивалась, надо было ускорить процесс принятия решения.

– А еще можно в газеты написать, – протянула я задумчиво. – Очерк о невероятных лишениях невинной девы в страшном гнумском механизме. Знаете, я передумала, не нужно денег. Меня журналистская стезя давно влекла.