Оля Новая - Свет изначальный [litres]

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Maria Korneeva / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

– Василиса, помни, дитя моё, жизнь твоя – свет, поиск света, и на меньшее никогда не соглашайся! – бабушка вещала страстно, сильным и глубоким голосом, и никогда бы не пришло никому в голову, что старица лежала на смертном одре. Она словно собрала воедино всю свою оставшуюся жизненную силу, всю Живу свою светлую и пылающую.

Дева у постели кротко кивала в ответ, пряча под вышитым платочком набегающие слёзы. «Бабушка, бабушка, родимая, как я без тебя? Кто я без тебя? Зачем я?» – мысли беспокойными птицами метались в её голове. Василиса пребывала в отчаянии и страхе, но виду не подавала. Негоже при умирающей бабушке слабости свои являть и печали.

– Бабушка, я запомню всё, говори, говори ещё! – мягко попросила она и посмотрела на изможденное, высохшее лицо, которое покоилось на светлой льняной подушке. Лицо почти сливалось с белёсым льном. Только глаза оставались прежними: они горели, они взывали, они держали всё внимание Василисы.

– Слушай, Василисушка, как отойду я в мир иной, ты народ звать не торопись. Проявится надо мной зелёный мигающий огонёк. Ты заговор прочти да пригласи его в этот оберег. Помолись о моей душе и обожди: он сам в оберег этот войдёт и в нём останется. Носи его под рубахой и никому не показывай, не рассказывай, слышишь? Он тебе на пути твоём светлом поможет! Пойдёшь чуден камень алатырь искать, к оберегу прислушивайся! Как теплом он веет и ладно от него на сердце, так, значит, верна твоя дорога! Коли же хладен он да трепещет, рядом опасность, берегись! Помни, я всегда с тобой и вся сила Рода нашего в тебе воплотилась, и за плечами твоими стоим мы сияющим кольцом, не разорвать! Верь сердцу своему, и пусть светлым будет путь твой, внученька! – бабушка вещала долго, всю себя вложив в последние слова свои.

Вскоре она умолкла и задумчиво уставилась в окно. Василиса вслед за бабушкой перевела взгляд свой в слюдяные стёклышки. Тусклый свет их мягко озарял комнату, освещая бревенчатые стены. Послышался тихий вздох, и всё замерло. Внучка медленно повернула лицо к своей бабушке, страшась неминуемого. Старица умиротворённо смотрела перед собой: лицо как будто разгладилось и всякая печаль покинула его, но глаза, всего мгновение назад светящиеся каким-то неведомым внутренним огнём, погасли. Василиса ахнула и прикрыла ладошкой рот. Как ни готовилась она к бабушкиной кончине, а всё же нет, не верила девушка до конца, что это свершится вот так, в одно мгновение. «Как жила, так и ушла… легко и спокойно!» – подумалось ей.

Вдруг рубаха бабушки засветилась вся мягким светом, и в том месте, где ещё только-только билось сердце, поднялся над телом её зелёный, переливающийся золотистым светом, огонёк. Он радостно мигал, словно звал поиграть. Василиса, помедлив немного и вдоволь налюбовавшись дивом дивным, взяла бабушкин оберег и прочитала заговор: «Распери крыла во сто крат жара, Сила чудная, сила Ро́дная, соберись ты в нём, в обереге моём, свет гори, сердце грей! Будь со мной, оберег меня, оберег меня, оберег меня!» Огонёк помигал-помигал и плавно спустился в обережную подвеску в руках Василисы. Она вздрогнула, ощутив тепло и мурашки по телу одновременно. Подвеска загадочно мерцала разными огнями, словно приглашая надеть её. Дева вздохнула и последовала зову оберега. Теперь он грел её сердце, мягко нашептывая слова утешения. Василиса прикрыла бабушке глаза и встала на колени у её одра. Руки сами собой сложились в молитвенном жесте, и девушка принялась читать заупокойную молитву. Из груди непрошеной лавиной рвались колючие, холодные слёзы, но Василиса знала, что прерывать молитву нельзя, и крепилась изо всех сил. Оберег грел её всё сильнее и глубже, давая ей силы одолеть свои печали в столь важный момент. Начитав молитв, сколько душа велела, дева взяла бабушкину прохладную руку в свою и, прижав её к своей щеке, горько заплакала. Попрощавшись с бабушкой, она поцеловала её в чистый, светлый лоб, и вышла из избы звать народ.

Вскоре в их избу набежали причитающие соседки. Заохали-завыли, Василису заобнимали, и поднялась суета да кутерьма. Но дева, отгоревавшая прежде одна, теперь была тиха и покойна. Лишь следы слёз на лице выдавали её недавнюю потерю. Василиса наблюдала за всем словно бы со стороны, словно бы это было не с нею. Лишь поднималась в ней новая волна боли, как принималась подвеска обережная греть Василисино сердце, и той становилось легче. Так и продержалась она, почти не дыша, всё отпевание, оплакивание и обмывание своей бабушки.