– Ты убил своего брата?
Я с трудом сглотнул. Надо отвечать, если я хочу, чтобы меня очистили.
– Да.
– Как ты его убил?
– Случайно.
Сын ванакта хмыкнул. Одобрение? насмешка? – не разберешь. Мне хотелось поскорее закончить тягостный разговор, но это было не в моих силах. Что происходит? Таких изгнанников, как я, сразу гонят прочь – или предлагают еду, омовение и кров, беря под защиту закона гостеприимства. Первое значит отказ, второе – очищение. Да, меня не гонят, но и в акрополь пустить не спешат. Ванакт не желает меня видеть? Зачем тогда ко мне вышла его жена? Сын? Что им от меня нужно?!
– Разумеется, приятель. Убей ты Беллера нарочно, а главное, сумей судьи это доказать… Тебя бы казнили, а не изгнали.
– Беллера?!
Я не выдержал, поднял взгляд на Анаксагора. Сын ванакта улыбался.
– Беллера, кого же еще? Твоего брата, – он говорил со мной как со слабоумным. – Ты сам назвал себя Беллерофонтом – убийцей Беллера.
– Беллерофонт означает Метатель-Убийца. А моего брата звали Алкимен.
– Вот как? Значит, мне неверно донесли. Весь город только и шумит: «Убийца Беллера! К нам едет убийца Беллера из Коринфа! Уже приехал!» Выходит, молва ошиблась? Что ж, Метатель-Убийца – это даже лучше. Убивать вообще – это правильней, чем убивать только каких-то Беллеров. В особенности если этих Беллеров зовут Алкименами. Повторяю вопрос: как именно ты его убил?
– Дротиком.
– С какого расстояния?
Это спросил не Анаксагор. Циклоп завершил круг, изучив меня со всех сторон, и встал рядом с сыном ванакта. Ну, почти рядом: за левым плечом, отступив на полшага. Слуги так себя не ведут, даже доверенные.
Кто бы он ни был, ему я отвечать не обязан.
– Отвечай! – потребовал Анаксагор.
– С двадцати шагов.
– Не впечатляет, – заметил Циклоп. – Ты его хорошо видел?
Анаксагор кивнул, веля мне продолжать.
– Я его не видел.
– Как это?
Вспоминать было больно. Еще больнее – рассказывать об убийстве Алкимена чужому человеку. Это наказание, сказал я себе. Я убил брата. Я буду расплачиваться всю жизнь. Сейчас – вот так. Потом – как-то иначе. Всю жизнь.
И никогда не расплачу́сь.
– Он спрятался под кучей валежника. Хотел надо мной подшутить. Захрюкал вепрем.
– Зачем?
– Чтобы я испугался и убежал.
– Разумно, – согласился Циклоп. – Кто угодно сбежит от вепря.
– Кто угодно, кроме меня. Вместо бегства я метнул дротик. Лучше бы убежал…
Анаксагор захлопал в ладоши:
– Дротик? В вепря? Великолепно!
Теперь настала его очередь обходить меня круго́м, а Циклопа – стоять на месте. Одноглазый абант ткнул в меня пальцем:
– Ты и правда решил, что там вепрь?
В вопросе крылся подвох. Они что, думают, я заранее готовился убить Алкимена?! И теперь вру на каждом перекрестке, что сделал это случайно?! Да как они могут… Могут. Они вправе так думать, все дороги ведут к такому выводу. Только безумец или отчаянный храбрец – что, в сущности, одно и то же – выйдет на вепря с дротиком. Я и впрямь сделал это нарочно. Хотел, чтобы явился Хрисаор…
Не рассказывать же об этом Анаксагору?
– Я и подумать не мог, что там Алкимен. Испугался, вот и метнул.
– Испугался, – повторил Анаксагор. Он стоял за моей спиной, но я слышал звук: сын ванакта похлопывал себя ножнами кинжала по бедру. – И ты его совсем не видел?
– Видел только, как валежник шевелится.
– Значит, цель была скрыта от тебя, – подытожил Циклоп. – Куда ты попал?
– В Алкимена.
– Это я понимаю, не дурак. Куда именно?
– В грудь.
– Он умер сразу?
– Нет.
– Значит, в легкое. Если бы в сердце – умер бы сразу.
Я представил одноглазого абанта на месте Алкимена. С дротиком в груди. Окровавленные пальцы цепляются за древко, на губах пузырится багровая пена…
– Как? Как он умер?!
Анаксагор быстро вышел вперед – так быстро, словно солнечная колесница ринулась в галоп, вынуждая тень скафиса поспевать за ней. Сын ванакта встал между мной и Циклопом. Подался вперед, навис камнем, грозящим ринуться вниз с вершины. Щеки юноши горели лихорадочным румянцем, глаза блестели. Упираясь руками, я отполз назад.
– Как он умер? Говори!
Циклоп взял сына ванакта за руку, сжал пальцы. Тот мотнул головой, как лошадь, отгоняющая слепня. Фыркнул, дернул локтем, сбрасывая чужой захват. Выдохнул:
– Ладно. Потом расскажешь. Если захочешь.
Не захочу, подумал я.
– Жаль, у меня нет братьев, – задумчиво протянул Анаксагор, успокаиваясь. – Только отец.
Я не понял, что он имеет в виду. Ответил:
Читать дальше