Ивар Рави - Мишааль

Бадр принял из ее рук кофе и начал пить, искренне поблагодарив за столь чудесно сваренный напиток. Меня, в отличие от араба, ассирийка напугала: в ее голосе было столько печали, что это не казалось простыми словами.

После завтрака мы пошли в город. Я надел женскую арабскую одежду, закрыл голову платком. Мы гуляли по старинным улочкам города в его старой части, известной как Al-Balad, зашли на рынок золотых изделий, где Бадр, несмотря на мои просьбы не тратить деньги, купил мне пару безделушек. К золоту я был равнодушен и раньше, ничего не изменилось, для меня это был просто желтый металл по завышенной цене.

Обедали мы в маленьком турецком ресторанчике, а после попросили кальян. Пока я игрался с дымом, Бадр рассказал, что ему удалось за вечер и сегодняшнее утро.

Он нашел рыбака из пригорода, который на своей шхуне не раз уже вывозил эмигрантов. Происходило все по стандартной схеме: заранее находили корабль, следующий в страну, куда собирались путешественники; с капитаном заключался договор, что, выйдя из территориальных вод Саудовской Аравии, корабль ложился в дрейф, по причине «поломки» винта, машины и так далее. По рации корабль связывался с береговой охраной, прося разрешения вернуться в территориальные воды на время устранения неполадок. За это время рыбак Ухуд на своей шхуне доставлял мигрантов на корабль, подходя с противоположной стороны. После того как мигранты попадали на борт, капитан вновь связывался с береговой охраной, благодарил за помощь, понимание и докладывал, что поломка устранена. А затем брал курс на порт прибытия.

За несколько миль до него мигрантам выдавалась надувная лодка с моторчиком и веслами, и дальнейшее их благополучное прибытие было вопросом их собственной компетентности. Конечно, по большей части лодку успевала перехватить береговая охрана, но именно в случае с Ливией успех был неизмеримо больше, и даже перехваченная лодка могла продолжить путь, лишь договорившись с жадными ливийцами о цене вопроса.

Ухуд уже три года работал с неким Баниотисом Селевка, капитаном сухогруза, плававшего под эритрейским флагом. Сам капитан был греком. Его прибытие в порт Джидда ожидалось завтра, в порту он проводил два дня, затем, загрузившись минеральными удобрениями, пластмассой и продуктами питания, должен был возвращаться в страны Магриба. Ухуд уверял Бадра, что схема надежная и за три года ни разу не было проблем. Грек был известным пройдохой в портах Красного и Средиземного морей. Все это стоило хороших денег, но Бадр заверил меня, что с этим проблем нет, даже еще останется, чтобы на первое время не бедствовать в Ливии.

Мы продолжили знакомство с Джиддой. Посетили парк Atallah Happy Land, где покатались на американских горках, посидели рядом с королевским фонтаном.

День незаметно клонился к вечеру, когда, увидев невдалеке ресторан, Бадр потащил меня на ужин. Vertigo Cafe and Grille, со слов официанта и меню, был ориентирован на европейцев. Кухня преимущественно была итальянской и впервые за долгое время я с удовольствием ел европейскую пищу. Арабская кухня — крайне жирная и с обилием специй, уже успела осточертеть.

Живая музыка в ресторане была прекрасной и исполнялась по заказу. За время нашего ужина по заказу прозвучало несколько итальянских и французских композиций. Подозвав официанта и выяснив, что обходится это удовольствие в тридцать риалов заведению и двадцать — музыкантам, я заказал «Подмосковные вечера». Музыканты провели не меньше пятнадцати минут, перелистывая свои ноты и партитуры, пока нашли требуемое в толстой нотной книге.

Когда полилась чарующая музыка, зал, не переставая говоривший при исполнении других композиций, притих. Мои глаза наполнились слезами против моей воли. На пять минут я перенесся в Россию, забыв обо всем на свете. Мир вокруг просто перестал существовать.

Увлеченный музыкой, я не заметил, как парочка мужчин европейской внешности, сидевших от нас через два столика, напряглись и стали оглядывать зал. Когда исполнение закончилось, старший из музыкантов подошел и поблагодарил меня за столь романтический заказ. Без моего внимания осталось и то, как один из двоих европейцев сфотографировал меня в профиль.

Через час изображение молодой арабки за столиком с арабом попало на стол третьему атташе посольства Российской Федерации. Никитин поручил своему специалисту проверить фото по программе распознавания лиц. Через десять минут программа опознала арабку как Светлых Александра, объект операции «Гендерфлюид», он же Александра Иванова, он же Зеноби. Поручив установить наружное наблюдение за объектом, Никитин послал шифровку в Москву для Проскурнова: