Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

Огромная птица щелкнула клювом и дернулась было в погоню, но рука на шее все-таки ее удержала.

– Хорошая птица, – сказала Сэл, поглаживая дрябловатую кожу, прежде чем с трудом затащить себя в седло. – Прекрасная, блядь, ты птица.

– Наконец-то, елы-палы, – вздохнула Ирия, размяв плечи. – Мало того, что я сраную руку потеряла, теперь ты еще и гребаное плечо оттянула. Дальше твою тугую жопку пусть несет твоя птица.

Сэл глянула поверх ее головы на битву.

– У нас есть время, пока кто-то из них не победит противника. Проще разделиться. Дальше по дороге идет повозка с Лиетт. Встретимся у нее. – Она глянула на мастера дверей. – Спасибо за комплимент моей тугой жопке.

– В этом есть резон, – согласилась Агне, поправляя Тенку на плече. – Еще увидимся. Ты по-прежнему должна мне много вина.

– Поддерживаю всеми, блядь, конечностями, – Ирия вытащила кусок мела, разгребла снег с небольшого участка и торопливо нарисовала портал. – Только не рассчитывай отделаться от меня лишь вином. Будешь отлизывать, пока я не решу, что мы квиты.

– Она имеет в виду… – любезно попытался подсказать Урда.

– Я знаю, что она имела в виду, – перебила Сэл. – И спасибо. Вам обоим.

Близнецы переглянулись.

– Видишь? – сказал Урда. – Я же говорил, что она нам обрадуется.

– Да-да, – Ирия щелкнула пальцами. Воздух пронзила нота. Портал раскрылся. Схватив брата за руку, Ирия прыгнула. – До встречи, ушлепки!

Они исчезли. Агне покосилась на Сэл.

– Эта женщина, – проговорила она, – Лиетт. Она… стоило всего этого?

Сэл вернула взгляд. Кровь из пореза стекла на губы, когда она улыбнулась. Вкус был отвратительным. Медный, живой.

– Мы – это все, что у нас осталось.

Агне, кажется, не очень-то поверила, когда, повернувшись, бросилась сквозь снег со своей ношей. Да и кто бы поверил? Впрочем, все это было неважно. Не имело значения.

Она смогла.

Она выжила.

И все, что потребовалось…

Все, что потребовалось…

Малогорка вдалеке содрогнулась. Дом – простой, подходящий для маленькой семьи, которой она никогда не знала – задрожал и рухнул, исчезнув в битве. Еще один труп, который будет похоронен, еще одна реликвия еще одной войны будет занесена снегом, землей, полита кровью, пока все до единой они не исчезнут.

И никто даже не вспомнит об этом.

Потребовалось – мысль пришла горькой, мрачной – все.

Исчез грохот оружия и магии. Несомый слабым ветром, долетел звук трубящего рога. Имперцы? Революционеры? Она не знала. Не знала и кому принадлежат несколько темных фигур, выбежавших из руин Малогорки.

Но последовавшая песня огня и масла, которая заставила ее взглянуть в небо, была очень знакома. Грохочущее эхо металла.

Она знала звук жестких крыльев саранчи.

Аэробль плавно опустился, раскинув черные крылья на фоне облаков, пропеллеры разбрасывали снег, стаскивая серо-белый плащ с окружающего пространства. Впервые Сэл увидела его таким, каким должно было видеть каждому неимущему ублюдку. Огромный. Невероятный. Черная тень во все небо.

Проливающая огонь.

Грянули пушки. Пламя сорвалось с ограждений. Малогорка исчезла в облаке дыма и огня. Могилы выстилались шрапнелью и грязью. Серый окрасился сотней алых ран, сотней вспышек сверкающего пламени, падающих звездами с небес.

Сэл пришпорила птицу. С клекотом и брызгами снега они снялись с места. Но даже когда пылающая пустота уменьшилась, облако красного и черного вздымалось все выше.

Там, над поселением, где когда-то жила небольшая кучка людей, которые никогда не узнают, почему это произошло, осело облако дыма. С большой высоты оно смотрело на нее серыми глазами пепла. Бесстрашный и зловещий взгляд преследовал Сэл. Много после, как она от него сбежала.

Пока не исчезла.

Все было не напрасно.

Эти слова ложились как бальзам на израненную душу. Было ли это правдой, или ложью, значения не имело – Сэл нуждалась в утешении. Она повторяла эти слова, пока губы не онемели, а затем продолжила повторять про себя. Она обмазывала себя этим воображаемым бальзамом, прикладывала к ранам, ноющим мышцам, пока они не начали бы ей помогать встать на ноги и пойти.

Они не успокаивали ее, пока она тащилась по снегу с поводьями Конгениальности. Белые плащи и серые шарфы хлестали вокруг нее, снег и ветер кружили вокруг, превращаясь в океан, заглушая звуки, зрение, свет. Холод щипал кожу, дергал за волосы, кусал за шрамы, как непоседливые детишки с вопросом, на который ей никогда не найти ответа, что они сочтут подходящим.