Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

– Помнишь, как я украла кое-что у султана? – озорно улыбнулась Лана.

Зафира тяжело вздохнула.

На голову Альтаира возложили венец, и его коронация была увековечена в свитках. Он стал султаном, королём. Он был величайшим лжецом, который всё же заслужил трон.

Альтаир жил в тени младшего брат так долго, что уже привык быть вторым, и то, что происходило сейчас, казалось нереальным, незаслуженным – вопреки тому, что все говорили. Он был словно виноват в чём-то, ощущая вес металла поверх тюрбана.

Генерал всегда видел на Позолоченном Троне Насира. Таков был его план всё это время – вернуть волшебство, победить Гамека и воспитать из юного принца правителя, в котором нуждалась Аравия.

Но уж Альтаир позаботится о том, что к Насиру будут относиться не менее уважительно, чем к самому султану.

Процессия прошла в пиршественный зал, чтобы отпраздновать событие. Здесь, среди умбровых стен, уже пели флейты и ритмично били барабаны.

– Куда это ты? – спросил Насир, как всегда, внимательный. – А как же твои разгорячённые танцовщицы?

– Я скоро вернусь, – заявил Альтаир, нацепив на себя улыбку. – Они даже не заметят, что меня не было.

Было кое-что, что он должен был сделать без свидетелей, если вдруг всё же столкнётся с отказом, которого так боялся. Широким шагом Альтаир прошёл по пустому коридору и остановился в тронном зале.

Позолоченный Трон был укрыт тенями, и тьма окутала ступени.

Поправив ворот тауба, который он специально заказал себе для коронации брата, Альтаир прошёл к возвышению. Шаги гулко отдавались в зале, и пульс стучал всё быстрее. Ступени были темнее ночи.

«Султановы зубы…» Он осёкся. Теперь это ведь были его зубы.

Затаив дыхание, Альтаир опустился на трон. Шёпот, не громче чуть слышного вздоха, наполнил зал. «Один из нас», – эхом отзывался трон… нет, не трон – Сёстры. Волна облегчения захлестнула его в тот миг, когда во тьме вспыхнуло золото.

– Неужели ты и правда полагал, что трон не примет тебя? – спросила Серебряная Ведьма, выходя из теней. – Ты сомневался в своей крови?

Альтаир вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.

– Собственная мать не принимала меня.

– Грех, о котором я буду сожалеть вечно.

Он не понимал, почему её сожаление приносило ему такое удовлетворение.

– Почему же? Я ведь был апогеем твоих ошибок, – бесстрастно произнёс он – его слова были не столько ядовитыми, сколько настороженными. И хотя часть его, лишённая её любви, отчаянно желала верить ей, годы опыта говорили об обратном.

– Ещё страшнее было перекладывать бремя моих ошибок на новорождённое дитя, – тихо сказала Анадиль. – И если есть в мире живое доказательство тому, как добро торжествует над тьмой даже в самые страшные времена, – это ты. Я не буду просить прощения, которого не заслуживаю. Просто знай, что все отпущенные мне дни я проживу, сожалея.

Альтаир посмотрел на гриву её белых волос. Никто был не в силах понять, как много она потеряла. Никто будет не в силах оценить, какую силу она отдала, когда пожертвовала сердцем.

– Ты останешься здесь? Во дворце?

– Я полагала, что провела в этих стенах достаточно, – осторожно отозвалась она. – Но если ты…

Грудь наполнилась радостным трепетом. Помедлив, словно раздумывал – хотя в тот миг не думал ни о чём, – он проговорил, предлагая мир:

– Знаешь, раз уж мы об этом заговорили… А ведь мне в самом деле нужен советник. Советница.

Губы матери дрогнули в лёгкой улыбке.

В следующий миг двери тронного зала распахнулись, и пришли остальные трое.

Его семья. Его zumra. Его спасение.

Насир удивился, когда увидел мать, и Альтаир печально улыбнулся ему.

Зафира поклонилась первой:

– Мой король.

Насир последовал её примеру, а за ним и Кифа. Альтаир взвился на ноги и поспешил к ним.

– Нет! – приказал он. – Никому вы не будете кланяться, и тем более – мне.

Кифа ухмыльнулась:

– Я поклонилась, просто чтобы Зафире не было неловко.

Зафира закатила глаза. Альтаир с болью понял вдруг, как же будет по ним скучать. Править целым королевством – одинокая судьба. Он ведь не мог ожидать, что Насир будет править Сарасином из Крепости Султана. И он не мог удерживать Зафиру вдали от дома, а Кифу – вдали от её ха– лифы.

Остальные погрустнели, видимо, осознав то же самое.

– Как странно, – проговорил Насир, никогда особо не склонный к созерцанию и размышлениям. – Тьма соединила нас, а свет разделяет.