Ольга Гусейнова - Половинка [litres с оптимизированной обложкой]

В какой-то момент я поняла, что штанов на Хейго тоже больше нет, но не испугалась, а еще больше распалилась, даже осмелилась поерзать, чтобы плотнее ощутить его крепкие бедра.

– Ты моя, Оли. Ты во мне всегда. А я в тебе. Неразделимые и единые во всем. Ты поймешь это немного позже. Пока я один в полной мере чувствую и сгораю. И твою пустоту, к сожалению, тоже ощущаю, но надеюсь, что со временем ты заполнишь ее ответным огнем.

– Пустоту? – удивленно выдохнула я, оторвавшись от его губ.

– Вы, люди, называете это любовью. Мы же ощущаем внутреннее пламя.

– Горите? Горите от любви? – Я словно вынырнула из страстного тумана от удивления.

Размытый шлейф – и через миг я лежала спиной на кровати, а муж склонился надо мной, вклинившись между моих ног. Аккуратно вытащил из волос диадему, шпильки, отложил в сторону и пристально посмотрел, вновь навевая мысль, что пытается забраться не только мне под кожу, но и в душу.

– Да. Тьма сложно реагирует на сильные эмоции, а любовь заставляет ее гореть, – прозвучало из его уст почему-то горькое признание. – И если чувство не обоюдное, то как бы выжигает меня изнутри. Раньше я замерзал от холода, а теперь – плавлюсь от нестерпимого жара.

Я вытаращилась на Хейго, наконец догадавшись, что он сейчас признался, что любит меня! И когда до моего расплавленного желанием сознания дошло, что любит без взаимности, шумно выдохнула и легко, беззаботно рассмеялась. А почувствовав темное, мрачное шевеление у себя внутри, с широкой улыбкой сказала:

– Знаешь, похоже, мы оба закрывались друг от друга вместо того, чтобы просто признаться, что оба любим! – Радость, робкая, неуверенная расправляла крылья в том самом месте, где только что ворчала Тьма. – Видишь ли, у людей не принято, чтобы женщина первой признавалась в любви, навязывала свои чувства мужчине. Поэтому мне пришлось прятать их и страдать молча.

– Глупенькая моя, – довольно прошелестел Хейго.

Судя по собственным ощущениям, его, как говорят, отпустило.

– Ты тоже не больно отличился сообразительностью, – счастливо попеняла я, обнимая любимого за шею. Затем вдохнула полной грудью и громко призналась всему миру в своих чувствах, раскрываясь душой перед любимым: – Я люблю тебя, Хейго!

И буквально захлебнулась в ответных чувствах. Больше не сдерживаемые эмоции Хейго затопили меня, увлекли в сладостный жаркий водоворот, в котором я уже не могла определить, где его чувства и ощущения, а где мои. Где его руки и губы, а где мои. Наши тела сплелись в жаркий вихрь, сначала поднимавший нас вверх в диком возбуждении и страсти, а затем летевший вниз, чтобы мы успели прочувствовать сладостный миг одного на двоих удовольствия.

В себя я пришла совершенно без сил на груди у мужа. Потерлась об нее щекой и устроилась поудобнее на большом, мускулистом, живом «ложе».

– Ну давай, – неожиданно предложил он.

– Что именно? – устало переспросила я. Любовь, оказывается, выматывает.

– Сайло и Шейго предупредили, что после хм-м-м… любовных утех женщин тянет поговорить.

Помолчав, я буркнула:

– Напомни мне внести в учебник для половинок, что риирцы слишком полагаются на советы соплеменников и всех людей ровняют под одну гребенку.

– То есть не всех женщин тянет поговорить? – разочарованно уточнил Хейго.

Понятно, раз хочет поговорить, пожалуйста:

– Не знаю, я только стала женщиной. Может, и не всех. – Сладко зевнула и немного иронично добавила: – Но, кажется, среди риирцев есть мужчины, которых как раз тянет поболтать.

Мы еще помолчали. Я снова потерлась о грудь моего «разговорчивого» темного щекой, устраиваясь у него под боком, чтобы наконец заснуть. И в этот момент мне передалось его волнение, а затем он резко перевернул меня на спину.

– Что случилось? – всполошилась и я.

– Я забыл про метку! – ответил муж, сдвигая с меня простыню.

Я попыталась прикрыться, но муж не позволил, а дальше в некотором недоумении наблюдала, как он указательным пальцем водил вокруг моего пупка, рисуя странную спираль, тонкая нить которой начиналась у холмика волос и петляла к пупку, как бы перетекая в него. Странное магическое действо происходило под шепот Хейго на неизвестном языке. Так проникновенно и истово, словно он молитву читал.

– Что ты сделал? – нервно спросила я, когда Тьма вспыхнула черным пламенем, а на моей коже остался едва заметный спиралевидный след, видимый магическим зрением.

Муж невероятно собственническим жестом положил ладонь мне на живот, накрыв «спираль», а потом с откровенным восторгом посмотрел на меня: