Питер Бретт - Королева демонов [litres с оптимизированной обложкой]

Она ушла, и Лиша позволила себе еще раз поднять взгляд, чтобы вобрать напоминания о потерянной любви.

И разрыдалась.

Днем Лиша оставила шторы задернутыми и рассмотрела Олив через меченые очки, гордясь силой и чистотой детской ауры. Олив ела жадно, а проспала мало. Она ответила Лише взглядом ярких голубых глаз. Магия светилась в ней чувством, которое выходило за грань любви, простиралось дальше обожания. Это было нечто корневое и незамутненное.

В дверь постучали, и Лиша, вздрогнув, вышла из транса. Уонда отворила, донесся звук приглушенной беседы. Затем дверь щелкнула – Уонда заперла ее вновь и вернулась в опочивальню.

– Снаружи ждет Артер, – доложила Уонда. – Ему было сказано, что вы заняты, но он не уходит. Говорит, что-то срочное.

Лиша нехотя выпрямилась:

– Прекрасно. Он уже видел меня в халате. Тариса! Будь добра, отнеси Олив в детскую – пусть побудет там, пока мы беседуем.

Олив больно зажала палец Лиши в кулачок, когда Тариса потянула ее к себе. При виде ее ауры у Лиши заныло сердце.

Лорд Артер остановился на почтительном расстоянии от постели и поклонился:

– Прошу простить за вторжение, графиня Свиток.

– Ничего страшного, Артер, – сказала Лиша. – Я верю, вы бы не сделали этого без важного повода.

– В самом деле, – кивнул Артер. – Примите поздравления с рождением дочери. Насколько я понимаю, это произошло… раньше чем ожидалось. Надеюсь, все в добром здравии?

– Благодарю вас, вполне, хотя я думаю, что Уонда уже вам сказала.

– Разумеется, – не стал отрицать Артер. – Я пришел по делу весьма неотложному.

– И в чем же оно заключается?

Артер расправил плечи. Он не был высок, но наверстал упущенное выправкой.

– Я обращаюсь к вам, графиня, со всем уважением, но если мое управление этим домом завершено и я уволен, то вряд ли попрошу слишком многого, если пожелаю, чтобы меня уведомили прямо.

Лиша моргнула:

– А кто-то вас уведомил косвенно?

– Леди Свиток, – ответил Артер.

– Леди… Ночь! моя мать?

Артер вновь поклонился:

– Леди Свиток въехала в цитадель неделю назад, когда известие о вашем новом титуле достигло Лощины. Ей… трудно угодить.

– Вы и наполовину не знаете – насколько, – сказала Лиша.

– Это ее право, конечно, – ответил Артер. – Вас было не слыхать, и они с вашим отцом стали главными среди домочадцев. Я предположил, что вы направили их подготовить крепость.

Лиша покачала головой:

– Для меня переезд в крепость означает только то, что мебель в ней побогаче, чем в отчем доме.

– Не мне на сей счет высказываться, – ответил Артер. – Но нынче днем, когда объявили о рождении вашей дочери, она сказала, что в моих услугах больше не нуждаются и здешняя прислуга переподчиняется непосредственно ей.

– Я задушу эту женщину! – застонала Лиша. – Будьте покойны – скорее замерзнут Недра, чем я позволю матери командовать моей челядью. Я доведу это до ее сведения, не успеет закончиться день.

– Это облегчение для меня, – сказал Артер. – Но после увольнения Гамона и Хейса я не могу не гадать: не я ли следующий в очереди на вылет? Вам угодна моя отставка?

Лиша смерила его взглядом.

– А вы хотите остаться теперь, когда Тамос мертв?

– Да, миледи, – ответил Артер.

– Почему? – прямо спросила Лиша. – Вы никогда не одобряли мою политику, особенно выплаты беженцам.

Аура Артера дрогнула от негодования, но он только бровью повел.

– Мое одобрение не имеет значения, миледи. Моей обязанностью было поддерживать баланс графских счетов и следить, чтобы его средства расходовались разумно. Я ставил под сомнение все предлагавшиеся советом траты, ибо иначе проявил бы нерадивость. Тем не менее, когда его светлость принимал решение, оно выполнялось исправно и без проволочек. Вы можете не сомневаться, что то же самое я буду делать для вас, если вы меня оставите.

В его ауре не было лжи, но вопрос не получил ответа.

– Почему? – повторила Лиша. – Я думала, что после моего возвращения вы добровольно покинете пост и вернетесь в энджирское родовое имение.

В ауре Артера вспыхнул образ. Искаженный, но Лиша различила некогда величественный энджирский особняк, ныне пришедший в упадок. Этот образ сочетался у Артера со стыдом и ярой гордостью.

– Мое родовое достояние заложили, чтобы выкупить мне чин среди деревянных солдат, – сказал Артер. – Благодаря этой сделке и толике удачи я стал оруженосцем юного принца Тамоса. Моя жизнь принадлежала ему. То же самое произошло и с Гамоном.