Глен Кук - Хроники Черного Отряда - Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Змей прекратил биться. Боманца исчез бесследно. Со второй попытки он нашел судьбу, которой так боялся. Он убил чудовище – изнутри.

Не надо думать, что Боманц не совершил ничего выдающегося, раз он держался в стороне от главной схватки. Думаю, Властелин ожидал, что дракон займет Госпожу и Душечку на мгновения, которые требовались ему, чтобы вырваться за пределы безмагии. Боманц отвел эту угрозу. С тем же упорством и достоинством, что и Госпожа, он встретил свою судьбу.

Я вернулся к Госпоже. Мои руки вновь обрели необходимую для боя твердость. Как жаль, что нет при мне сумки. Обойдусь и ножом.

Я уложил ее на спину, потянул из раны арбалетный болт. Если его не вытащить, он будет грызть Госпожу изнутри. Несмотря на боль, моя пациентка ответила благодарной улыбкой.

Следопыта и Властелина окружила дюжина солдат; они рьяно кололи копьями. Похоже, не каждый из них понимал, кого он убивает.

С древним злом было почти покончено. Я затампонировал и перевязал рану Госпожи обрывками ее собственной одежды.

– Сменю, как только смогу, – пояснил я.

Лесовиков разбили наголову. Пес Жабодав удрал в холмы. Эту тварь убить не легче, чем ее хозяина. Вышедшие из боя стражники спешили к нам, неся дрова для погребального костра Властелина.

И тут я заметил Ворона. Проклятый придурок! Ковыляет, опираясь на Горшка. С мечом наголо. И с упрямством на роже. Плохо будет, точно. Не так уж у него ноги подкашиваются, как он изображал.

Не надо быть гением, чтобы сообразить, на кого он нацелился. Ворон по простоте душевной решил обелить себя в Душечкиных глазах, разделавшись с ее главным врагом. Меня снова затрясло – и уже не от страха. Если кто-нибудь чего-нибудь не сделает прямо сейчас, разбираться со всем придется старине Костоправу. Я буду вынужден решать и действовать, а лучше от моих действий никому не станет.

Я попытался отвлечься, проверяя у Госпожи повязку.

На нас упала тень. Подняв глаза, я уперся взглядом в холодные зрачки Молчуна. И в чуть более снисходительное лицо Душечки. Молчун покосился на Ворона. Им тоже придется разбираться. Госпожа вцепилась в мою руку.

– Подними меня, – приказала она.

Я подчинился. Она была слаба, как молодое вино, – приходилось ее поддерживать.

– Еще не все, – сказала она Душечке, словно та могла ее слышать. – С ним еще не покончено.

У Властелина уже отрубили ногу и руку, швырнули в костер. Следопыт держал его так, чтобы можно было добраться до шеи. Гоблин с Одноглазым ждали поблизости, готовые чуть что дать деру. Несколько стражников сажали сына Дерева. В небе парили летучие киты и скаты. Остальные вместе со Взятыми гнали по лесам пса Жабодава с его дикарями.

Ворон приближался. А я все не мог понять, что же мне делать.

Властелин, эта погань, был силен. Прежде чем его разделали на кусочки, он прикончил еще с дюжину человек. И даже тогда не умер. Его голова жила, как голова Хромого.

Пришел час Гоблина и Одноглазого. Гоблин схватил башку, сел, зажав ее между коленями, и Одноглазый вбил Властелину в переносицу шестидюймовый серебряный клин. Прямо в мозг. Губы мертвеца продолжали неслышно сыпать проклятия.

Клин удержит его черную душу. А голова отправится в костер. Когда уймется пламя, клин найдут и вгонят в ствол сына Дерева. И еще один темный дух будет скован на миллион лет.

Стражники сволокли в кострище и останки Хромого. Не нашли только головы. Ее засыпали обвалившиеся стенки сырой траншеи, откуда восстал дракон.

Гоблин и Одноглазый подожгли костер.

Взметнулось пламя, будто радуясь порученному делу.

Стрела Хромого попала Госпоже в четырех дюймах от сердца, между левой грудью и ключицей. Признаюсь, я горжусь тем, что извлек наконечник в такой жуткой обстановке, не лишив жизни пациентку. Но левую руку ей надо было обездвижить.

Теперь Госпожа подняла эту руку, потянулась к Душечке. Мы с Молчуном стояли мгновение недоуменно…

Госпожа притянула Душечку к себе. Она была так слаба, что, думаю, Душечка сама приблизилась к ней.

– Ритуал завершен, – прошептала она. – Я именую тебя, Тони Фиск.

Душечка беззвучно завизжала.

Безмагия заколебалась.

Лицо Молчуна почернело от видимой муки. Бесконечный миг он стоял, раздираемый обетом, любовью и ненавистью и, быть может, высшим долгом. По его щекам потекли слезы. А потом исполнилось мое давнее желание, и я готов был расплакаться сам.

Молчун заговорил:

– Ритуал завершен. – Ему трудно было произносить слова. – Я именую тебя, Доротея Сеньяк. Истинно именую тебя, Доротея Сеньяк.