Александр Прозоров - Князь

После службы, усадив сомлевшую от восторга Полину в сани, князь Сакульский проводил ее до ворот Кремля и, сославшись на дела, повернул обратно, направился в великокняжеский дворец. Спросил у рынд, где находится Иоанн, привычным путем поднялся наверх, в скромные, но теплые личные комнаты. Охрана дворца не препятствовала – князя теперь знали практически все. А тем, кто не знал, показывали пальцами, шепотом поясняя: «Вошел к царю, а тот сей же час и исцелился».

В светелке с печной изразцовой стеной дьяк Адашев, перекладывая из стопки в стопку развернутые грамоты, что-то рассказывал стоящему лицом к окну государю. Что именно, Зверев прислушиваться не стал – взял писца за шиворот и выкинул за дверь.

– Что здесь делают эти подонки, Иоанн Васильевич? – громко спросил он. – Какого хрена вокруг тебя шастают все, кто всего месяц назад прилюдно тебя предал, пытался отравить, сжить со света вместе с семьей? Ты чего творишь, государь? Почему сохранил в собственном доме весь этот гадюшник?

– Это ты, Андрей Васильевич? – проведя пальцем по слюде, удивился Иоанн. – Не заметил, как ты появился, княже.

– Почему эти уроды здесь, а не развешаны по осинам? Измена Родине – высшая уголовная статья любого государства. Кто заставил тебя сохранить им жизнь?

– Все они раскаялись в грехах своих, Андрей Васильевич, и пред святыми образами поклялись более супротив меня не злоумышлять.

– Кто? Кто поклялся? Подонки, которые искали твоей смерти? Мародеры, ждущие возможности захапать трон и разорить твое добро? Думаешь, от их клятвы изменятся правила родства и наследования трона? Им твоя смерть выгодна, а потому нужна!

– Они дали клятву именем Христовым и на его кресте. От них никакой измены можно более не опасаться, князь.

– Черт побери! – взорвался Зверев. – Они уже изменяли тебе, они пытались убить тебя самого, они извели твоего сына, они за горсть польского серебра хотели разрушить твою страну – а ты даже не выпорол никого, как порют холопа за пролитый стакан?! Ты все это – тьфу и забыл?

– Заветы Христовы просты, но мудры и возвышающи. Они заставляют страдать, но очищают душу и делают тебя равным святым сподвижникам. – Правитель всея Руси наконец-то повернулся к князю лицом. – Бог велел прощать. И я простил им страдания свои, Настины и муки сына моего. В умении прощать сокрыта сила истинного христианина. Я простил обидчикам моим и благословил их на честную жизнь.

– Дятел, ты дурак? – судорожно сглотнул Зверев. – Ты кому прощаешь? Всякому дерьму, недостойному даже ступать по русской земле? Кого прощать? Ты правитель! Ты должен возвышать честных и гнать воров, должен защищать сирых и держать в узде сильных. Я тебя сколько раз от смерти уже спасал, идиот? Три? Четыре? Пять? Что же ты каждый раз, как кретин последний, в зверинец к шакалам лезешь?! Тебе мало? Сдохнуть очень хочется или мозгов не хватает?! Ты хоть понимаешь, олух царя небесного, что твоя жизнь тебе не принадлежит? Что она Руси нужна? Что ей нужен спокойный честный царь на много лет – чтобы ни смуты, ни глупостей, ни предательства не случалось? А ты чего творишь? По марту каждый год получать хочешь, с изменами, общим страхом и усобицами? Твой Христос бродяжкой нищим был, ему терять нечего. А на тебе – страна в десятки миллионов душ, за которые ты пред Богом и предками в ответе! Ты подонков не прощать – ты их выжигать каленым железом обязан!

– Да ты, никак, умом тронулся, Андрей Васильевич?! – округлились глаза у государя. – Забыл, с кем разговариваешь?

– А чего мне бояться, великий царь? Ты же блаженный, ты дурачок. Тебе на голову насри – а ты все равно простишь, Христа ради юродивый! Ну давай, скажи: прощаешь?

Иоанн закрыл глаза, стиснул зубы так, что на щеках заиграли желваки, ладонь нашла на груди крест, он что-то забормотал, перекрестился:

– Господь всемогущий, дай мне силы обуздать гнев мой праведный и поступить с сирым сим не по злобе, а по заветам Твоим смиренным…

– Ась? – громко хмыкнул Зверев. – Не слышу.

– Я знаю, князь Андрей Васильевич, ничто в мире сем не случается без воли Его и Его попущения. Ты, нехристь чародейская, придан мне свыше, дабы искусами своими веру мою проверять, твердость ее и следование заветам Господним. Посему дерзость твою и поношения словами стыдными я принимаю со смирением. И за испытание сие, коему ты подверг меня в нежданный час, я тебя прощаю. Ступай с миром, князь Андрей Васильевич. Я не держу на тебя зла.

– А если тебе в рожу плюнуть – все равно простишь?