Юрий Соколов - Солнца трех миров [СИ]

Невысокого ростом шофера с бычьей шеей и заметным пузиком звали Вася - он работал в полиции. Длинный тощий Валера - пассажир с переднего сиденья - имел в городе свой торговый бизнес. Обоим было лет по тридцать пять, а Жене с заднего сиденья, которого они называли Лысым, - далеко за сорок. Этот был среднего роста, атлетического сложения, и не так уж лыс; он занимался авторемонтом в собственном гараже, вел секцию по рукопашному бою, а в свободное от зарабатывания денег время писал картины. Все трое регулярно ездили рыбачить на старицы в Озерное, и сейчас возвращались оттуда.

- Жена с ума сойдет, - сказал Вася. - Если не сумеем выбраться отсюда сегодня, домой мне вообще лучше не показываться.

- Она у него жуть какая ревнивая, - доверительно сообщил мне Лысый. - В Озерное его отпускает только потому, что там была и не видела ни одной бабы моложе восьмидесяти. А знала бы, что туда приезжают такие девушки, как Таня с Дашей, она бы Васю в ванной утопила.

- Хорошо, что у меня жены нет, - сказал Валера. - Магазин и ларьки без меня неделю проживут спокойно. А потом... За неделю, поди, выберемся?

Таня со вздохом поведала нам, что предки уже завтра объявят ее во всероссийский розыск. Мы с Дашей промолчали - ее родители погибли, когда ей только-только исполнилось восемнадцать, а у меня с моими были такие отношения, что пропади я насовсем, никто из них не заплачет.

- Куда мы хоть попали-то? - спросил Валера. - Есть идеи?

- Нет идей, - ответил я. - Может, утром появятся.

- У нас палатка с собой, - сказал Вася. - Четырехместная. Впятером свободно можно лечь. А один караулить будет.

- Нормально. Давайте поставим.

Только мы с этим закончили, как из колючих кустов, помятых моим уазиком, послышалась густая матерщина.

- Вроде не приезжал никто? - удивился Вася.

- Значит, пешком пришел, - заключил Лысый.

- Однозначно пешком, - пробормотал я, вслушиваясь в насыщенный нестандартными оборотами монолог.

Ругались отчаянно, виртуозно, пропитым женским голосом, похожим на мужской. Ошибиться с опознанием было невозможно: только один человек в мире мог при случае пристраивать маты друг за другом так, что между ними не оставалось места даже для служебных частей речи.

- Это Машка Ситуация из Ивановки, - сказал я.

- Надо ее вытащить оттуда, пока насмерть не искололась, - забеспокоился Валера. - Она же там помрет, в кустах этих.

- Скорей кусты на корню засохнут, - возразил я.

Однако мы поспешили на помощь. Да зря. Машка нас опередила и выдралась из колючки самостоятельно. И, конечно, увидев нашу компанию, первым делом поинтересовалась, что это за долбаная колючая пакость, откуда она, мать ее перемать, взялась, что это за грёбаный-разгрёбаный лес и где гребучая-разгребучая дорога.

- Привет, тетя Маша, - сказал я. - Ты внезапно попала в культурное общество, так что уймись и оцивилизуйся.

- Сережка! - расцвела Ситуация, потирая обожженные и уколотые места. - Да разве ж я не цивилизованная?

- Самая-самая, - заверил ее я. - Вот я и хочу, чтоб ты об этом вспомнила.

- Я от Косого шла, с его пасеки, - сказала Машка. - Клянусь, трезвая! А тут на дороге эта... эти... Ну ты понял?

- Кусты, - подсказал я.

- Да! - обрадовалась Машка. - И они меня окружили! По дороге ведь шла, а оказалась прям посреди этих...

- ...кустов, - помог я ей опять, пресекая вероятный поток мощных и красочных метафор.

- Точно! - подтвердила Машка. - Хочешь верь, хочешь нет, а так и было. Представляешь себе ситуацию?

- Очень хорошо, - пробормотал я поежившись. - Всей душой тебе сочувствую, поверь. Да только ты успокойся, мы все примерно такую же ситуацию прошли. Точней, мы в нее въехали. В машинах.

Усадив Машку на корень, мы подробно расспросили ее о попадании с проселка в джунгли. Сильнейший самогонный дух, исходящий от рассказчицы, опровергал Машкины слова о том, что она трезвая, но и сильно пьяной она не выглядела. Дело было так: отправившись после обеда на пасеку Косого за самогонкой, Машка попутно набрала целый рюкзак опят, обменяла их Косому на выпивку и пошла обратно, собирая грибы уже для себя. Первые же два гнилых пня обеспечили ей такой полезный груз, что она решила обмыть добычу, вздремнула под кустом до темноты, а выйдя на проселок, в лес больше не сворачивала. За три километра до Ивановки дорога испарилась у Машки из-под ног, а вместо нее повсюду вокруг возникли эти грёбаные кусты; и такая ситуация, слышь, Сережка, может разве во сне присниться после месячного запоя натощак!

- Ну да, мы тоже примерно три километра от Ивановки отъехали, - сказала Таня. - Правда, Даш?