Евгений Рудашевский - Старая дорога

Молькрины обычно предвещали дождь. Селились на болотах за Оросительной чертой, и к нам прилетали только на запах крови или перед непогодой – в надежде поживиться потрохами забитого скота или земляными насекомыми, жившими глубоко под стерней и поднимавшимися на поверхность в ливневую пору. Но скотобойня к тому дню молчала три недели, а вечер над нами был ясным, прозрачным до самых далеких звезд. В крепнущем мраке на небе проглянули холодные пояса Валлы. Дождя ничто не предвещало, да и пора стояла сухая, жатная. И все же к нам прилетели молькрины. Их было столько, сколько не бывает в сезон дождей перед праздником Наур’тдайских свечей. Округа купалась в фиолетовом мерцании. Джалла в буйном нетерпении кинулась искать отложенный до осенних дней сачок. Это ее спасло.

Все, кто вышел, привлеченный нашествием молькрин, увидел и приезд Харконов. Я же тем временем сидел в покоях, вновь пытался снять браслет. Пробовал подсунуть под него лезвие ножа, но только чувствовал, как режу кожу и плоть. В дверь постучали. Я постарался стереть следы неловких попыток, но вошедшая бабушка увидела и кровь, и надетый браслет. Она удивилась, но не успела ничего сказать – со двора донесся стук копыт. Выглянув в окно, мы обнаружили, что в фиолетовом сиянии обезумевших молькрин приблизилась группа всадников. Им навстречу в сопровождении дружинников вышел отец.

– Отец твоих отцов взял то, что ему не принадлежит! Пришло время платить по старым счетам! – крикнул один из чужаков.

Это был Грет-Индит из дома Харконов. Таких в моем краю называют наемниками белого флага – они принимают герб и флаг дома, которому нанялись в услужение, или выступают вообще без флага, несмотря на давний запрет любой группе наемников, числом превышающей пять человек, ходить без флага и приписки. Сейчас на груди Грет-Индита красовался незамысловатый символ в виде одиночной башни, увитой змеем: голова с раскрытой пастью покоилась на осадной верхушке, а хвост крепко обвивал скалу, на которой эта башня высилась. Я узнал этот герб. Такая же башня со змеем была на попоне коня, взнузданного торговцем для поездки к нашему дому – тем самым чужестранцем, который хотел выкупить браслет. О том, зачем приехал Грет-Индит, можно было не спрашивать, и отец смело пренебрег пустыми вопросами. Вместо этого громко, едва сдерживая негодование, произнес:

– Ты знаешь, к чему это приведет.

– Знаю. – Лицо Харкона было спрятано под кожаным шлемом с кольчужной бармицей.

– Если ты посмеешь…

– Посмею.

– На твой дом падет красный камень.

– Синк’Альнийский совет меня не пугает. Камень падет на пустую землю.

– Пустую землю…

Отец не ждал такого ответа. Это означало, что вознаграждение, обещанное Харконам, в самом деле оправдывало возможные лишения. Они даже согласились покинуть нашу долину.

– Что же вам пообещал торговец? Всех его товаров было бы недостаточно для такой сделки. Гарн-Ат’дур…

– Гарн-Ат’дур больше не глава дома Харконов.

– Вот как… Ну что ж, приветствую тебя, Грет-Индит. Но теперь ни одна Луна не осветит твои камни.

– Мой дом не принадлежит вашим Лунам. Я оставил тропы Вайшия. А ты скоро отправишься в его Сады со всеми, кто тебе дорог.

Дружинники обнажили битоги. Все понимали, что этой ночью наша земля вкусит кровь. Молькрины прилетели не впустую. Я завороженно следил за происходившим во дворе. Услышав последние слова Грет-Индита, кинулся к деревянной панели с клинковым оружием, но остановился – меня за руку перехватила бабушка, о присутствии которой я в предчувствии беды совсем позабыл.

– Неан, – с недовольством, но мягко сказал я, пытаясь высвободить руку. – Ты знаешь, я должен.

– Ты должен выслушать.

– Не сейчас.

– Слушай! – Бабушка крепко держала меня, вцепившись прямо в браслет. – Так должно было случиться, но мы не знали когда. Никто не знал.

– О чем ты?

– Твой путь лежит в Западный Вальнор…

– Что? О чем ты?

– …в Земли Эрхегорда. В Зиалантир. Что бы ни случилось дальше, только там ты сможешь…

Со двора донеслись крики. Не обращая внимания на бабушкины слова, я рванул руку. Бабушка, охнув, потянулась в мою сторону и упала. Я от обиды стиснул зубы. Дернулся помочь ей, но взглянул в окно и замер. Отец и его дружинники лежали пронзенные стрелами. К тем, кто вышел из дома любоваться необычным нашествием болотных молькрин, неслись всадники Харконов. Взмахи ножей, удары совень и чеканов. Прерванные крики и густые брызги крови. Попытки укрыться за дверью. Надрывный лай собак в псарне. Арбалетные выстрелы. Моя мать, онемев, стояла на веранде. На окраинах Кар’ун-Айя вспыхнули дома. Теперь крики доносились от соседских полей. Всюду гомон. Звон металла. Ржание лошадей. Мать приподняла руку, словно укрываясь от жаркого пламени. Грет-Индит обрушил на нее всю тяжесть меча, нарочно обрубив лишь выставленную кисть. Кровь при фиолетовом свете молькрин казалась черной. Кисть легко, почти беззвучно упала на деревянный настил. А мама так и не опустила руку. Вся залитая кровью, она смотрела на убитого мужа – не успевшего ни защитить свою семью, ни договорить последних слов и ради неизвестного ей семейного предания отдавшего всех родных на поругание наемникам белого флага.