– Удивительно, – вмешался Рун, король Моны, который все это время слушал, разинув рот. – Мне очень хотелось бы научиться изменять свой облик. Невероятно! Вот бы мне уметь так превращаться! Я всегда думал: как интересно, наверное, быть барсуком или муравьем. Мне любопытно, как это они так чудесно строят свои жилища. С тех пор как я стал королем, мне хочется все в моем королевстве исправить, улучшить. Я собираюсь возвести новую дамбу в гавани Моны, даже начал уже. Я хотел начать одновременно с обоих концов и таким образом управиться в два раза быстрее. Не понимаю, что пошло не так. Я ведь сам руководил строительством. Но почему-то половины дамбы не встретились в середине. И я теперь размышляю, как бы сделать это получше. А еще я задумал построить дорогу к пещере Глеу. Такое замечательное место! Уверен, людям Динас Риднант занятно будет на нее взглянуть… Даже удивительно, как это легко! – с гордой улыбкой объявил Рун. – В смысле, задумывать легко. А вот делать почему-то труднее…
Глеу, услышав свое имя, навострил уши. Он так и не покинул места у очага, а всеобщая тревога не заставила его выпустить из рук котелок.
– Когда я был великаном… – завел он.
– Вижу, и этот мелкий прохвост с тобой, – сказал Руну Ффлеуддур, который тут же узнал Глеу, несмотря на его нынешний рост. – В бытность свою великаном он был прегадким. Собирался бросить кого-нибудь из нас в свое гнусное варево, лишь бы выбраться из пещеры. Ффлам не злопамятен, но, по-моему, это немного чересчур.
– Когда я был великаном, – продолжал Глеу, который то ли не слышал барда, то ли не обратил внимания на его слова, – никто не смел унижать меня и за уши тащить на борт паршивой лодчонки! Я не хотел сюда приезжать. А после того, что случилось сегодня, у меня и вовсе нет желания оставаться здесь. – Глеу скривил рот. – Даллбен должен позаботиться, чтобы меня как можно скорее отправили обратно на Мону!
– Конечно, конечно, – примирительно ответил Тарен. – Но сейчас у него есть заботы поважнее. Да и у нас тоже.
Бормоча что-то о грубиянах и невеждах, Глеу скреб пальцами по дну котелка и хмуро цыкал зубом. Никто больше не вымолвил ни слова. Молча они устроились пережидать ночь.
Огонь в очаге догорел, и угли рассыпались пеплом. За стенами хижины разгулялся ночной ветер. Тарен опустил голову на руки. Сегодня он думал встать перед Эйлонви и, забыв про то, что она принцесса, а он никто, смело просить ее руки. Однако несчастье с Гвидионом сделало все мечты и желания Тарена мелкими и неважными. Да, он так и не узнал, любит ли его Эйлонви, но не отваживался сейчас об этом допытываться. Тарен закрыл глаза. Ветер рвал и метал, будто хотел разнести в клочья тихие поля и сады Каер Даллбен.
Тарена разбудила чья-то рука, теребившая его за плечо. Это была Эйлонви.
– Гвидион очнулся, – сказала она, – и хочет говорить с нами.
Гвидион полулежал на кровати. Черты лица его обострились. Он был бледен, несмотря на загар, но больше от гнева, чем от боли. В углах плотно сжатого рта пролегли горькие складки, зеленые глаза потемнели и запали. Принц глядел на них горящим взглядом волка, презирающего мучения, а еще больше – тех, кто их причинил. Акрен молчаливой тенью застыла в углу. Старый волшебник озабоченно склонился над столом, заваленным книгами, подле деревянной скамьи, на которой Тарен в детстве постигал уроки. «Книга Трех», огромный, обтянутый кожей фолиант, наполненный тайными знаниями и запретный для всех, кроме самого Даллбена, лежала раскрытой поверх груды древних томов.
Тарен, а следом за ним Эйлонви, Ффлеуддур и король Рун подошли и по очереди пожали Гвидиону руку. Принц Дома Дон мрачно улыбнулся.
– Обойдемся без долгих приветствий, Помощник Сторожа Свиньи. Даллбен уже рассказал мне о хитрости короля Аннуина. Дирнвин нужно вернуть любой ценой и без промедления. Поведал он и о твоих странствиях, – добавил Гвидион. – Я хотел бы побольше услышать обо всем от тебя самого, но это подождет до более подходящего времени. Я поскачу в Аннуин еще до окончания дня.
Тарен посмотрел на принца Дома Дон с удивлением и некоторой опаской:
– Твои раны еще свежи. Ты не сможешь совершить такое трудное путешествие.
– Но не могу и оставаться здесь в бездействии, – ответил Гвидион. – За то время, что Дирнвин был у меня в руках, я больше о нем узнал. Не многое, но довольно, чтобы понимать: его утрата будет для нас роковой. Дирнвин был выкован в незапамятные времена, история его по большей части утрачена. Долгое время и сам клинок считался легендой. Талиесин, Главный бард и хранитель истории Придайна, смог рассказать немногое. Мастер Гофаннон Хромой по воле короля Риддерха Щедрого выковал и закалил Дирнвин, вложив в него величайшую силу для защиты этой земли. На клинке выгравировано заклинание, а на ножнах – письмена, предостережение тому, кто не по праву пожелает овладеть им.
Читать дальше