Лэйни Тейлор - Муза ночных кошмаров [litres]

– Что ж, – сухо ответил Лазло. – Как же хорошо, что мы всегда были такими превосходными друзьями и вместе трудились на общее благо.

Раньше это не было правдой, но, возможно, все изменится.

Им потребовались все силы, чтобы превратить цитадель в дом, который сможет приютить и обеспечить своих жителей всеми удобствами. Следы богов исчезли – включая безобразные наряды, брошенные пылиться на острове, в тех самых клетках для детей, коих они плодили и продавали, – кроме этого: новое обличье корабля, дань уважения Корако, которая, может, и забирала детей из яслей, но в итоге спасла их.

Орел принес клубни кимрила, спасшие их от голода, и за это они всегда были ему благодарны. (Кроме Руби, заявившей, что она бы предпочла умереть от голода.) Но теперь они знали, что Корако спасла и Лазло в младенчестве. Скатис убил бы его, как и всех детей с даром кузнеца, но Корако опередила его и с помощью Привидения унесла в Зосму – своего рода тайный ключ, которым однажды надеялась открыть свою темницу.

Она не дожила до дня своего освобождения, но подарила свободу им – тогда и снова, когда использовала последние секунды жизни, чтобы оставить сестре послание: «Пусть все бесчинства закончатся».

Они и закончились – по крайней мере, для ребят и для Плача, или, если точнее, Амезру.

Но там, в других мирах, жили голубые дети, которые выросли в рабстве, – их собственные братья и сестры, – и о том, чтобы оставить их, не могло быть и речи. Им самим даровали свободу, а с ней приходит и долг по освобождению других. Книга Скатиса, которую они начали переводить, – с помощью Рука, Киско и Веррана, обученных божьему языку Новой, – содержала не только навигационные карты, но и гроссбух. В нем вели учет рождения и продажи каждого божьего отпрыска: даты, пол, дар, покупатель, даже сумма.

Они смогут их отследить. Некоторые пути приведут в тупик. Некоторые оборвутся. Некоторые даже могут не хотеть или не нуждаться в спасении. Но они сделают все, что в их силах, дабы заслужить свою свободу и могущество; дабы стать антиподом Скатиса и Изагол.

«Мы не наши родители, – сказала Сарай Минье вскоре после своей смерти. – Нам не обязательно становиться чудовищами».

Минья по-прежнему придерживалась мысли, что чудовища полезны в хозяйстве, и Сарай не могла не согласиться – до тех пор, пока они на твоей стороне и, к примеру, не заставляют кусать губу, которую ты хотел облизнуть, или идти на прочие серьезные злодеяния.

Минья пожала плечами и заявила, что она «скучная».

«Скучно» – отнюдь не то слово, коим Сарай описала бы попытки облизнуть губу Лазло или что-либо еще в своей нынешней жизни – или загробной жизни, если хотите быть точными. Она все еще связана с Миньей в облике призрака, со всеми ограничениями, которые идут с этим состоянием в комплекте. Как сказала однажды Старшая Эллен: «Это не жизнь, но есть и свои плюсы».

«Например, быть рабыней Миньи?» – ответила тогда Сарай, но у нее имелись веские основания для надежды, что все будет иначе. С момента своего пробуждения на полу Минья больше не вселялась в нее, и хоть она пока не проявила внешних признаков… Эллен?.. намекающих на полноценность, прежней она тоже не осталась. Сарай ловила себя на том, что наблюдает за девочкой, гадает, что с ней происходит. Нашли ли ее частички способ соединиться в одну личность?

Ее пристальное внимание не осталось незамеченным.

– Тебе обязательно так на меня пялиться? – требовательно спросила Минья.

– Как так?

– Будто я ребенок, о котором нужно заботиться.

Сарай не знала, что ответить. Можно ли считать Минью ребенком? И да, и нет.

– Ладно. Но я так тебя и не поблагодарила. За мое спасение.

– Ты про какой раз? – грубо поинтересовалась Минья.

Последнее, чего она хотела, это обсуждать свои чувства. Посмотрев на Сарай, она наполнилась желанием состроить ястребиное лицо Старшей Эллен, но, разумеется, она не была на это способна. Частички вернулись и были слишком велики для нее, как дополнительные косточки в сливе. Прибавьте к этому благодарность и нежность, курсирующие по нити Сарай, и девочка ощутила, что может расколоться и взорваться.

– Минья… – начала Сарай, поскольку и вправду до сих пор не поблагодарила ее, но вдруг обнаружила, что ее рот перестал повиноваться.

Затем девушка развернулась, и ее ноги, пусть и не по собственной воле, понеслись прочь. Ей даже не удалось породить звук протеста. Разговор окончен. Отсчет с последнего раза, как в нее вселялись, начался заново.