Александр Рудазов - Былины сего времени

– Киса, вот что ты все время врешь?! – простонал Иван, держась за живот. – Что ты все время врешь?!

– Не любо – не слушай, а врать не мешай! – фыркнул Баюн. – Была на том столе и севрюжина, и белужина, и осетрина, и стерлядка, и караси, и ерши, и пескари, и щуки, и сомы, и рябчики, и перепелки, и куропатки, и тетерева, и оленина, и зайчатина…

Пока Баюн долго и смачно перечислял, чем угощал себя преславный Лука Ульяныч, Яромир ворочался все сильнее. А когда подлый кошак дошел до дичины, оборотень вовсе вскочил и рявкнул:

– Не могу больше! Пойду хоть барсука какого затроплю!

Баюн глумливо замяукал. Иван поднялся было следом, да Яромир уже скрылся во мраке. Разыскивать волка в ночном лесу – дело не самое простое. Так что княжич решил остаться, да обождать – уж верно Яромир не всего барсука сожрет, принесет и ему хоть пару косточек поглодать.

– Эх, котейка! – сладко потянулся Иван. – Вот раскокаю я это яйцо, так на весь мир прославлюсь! Всяк будет говорить об княжиче Иване, что самого Кащея одолел!

– Прославится он, ага, – фыркнул Баюн. – Был вот один такой город, которому тоже предсказывали, что он прославится. Ох уж они радовались, ох и радовались! Все, мол, про наш город знать будут! Все в мире – даже через тыщи лет!

– И чего? – стало интересно Ивану. – Прославился?

– Конечно, прославился. Как Везувий на них харкнул, так и прославился. Кто ж теперь про Помпеи-то не знает?

– Я не знаю.

– Ты не показатель.

Иван даже не особо обиделся. Попривык уж к вечной Баюна желчи. Что ж делать, коли он такой сварливый котенок.

Хотя и не котенок уже. За время путешествия Баюн заметно подрос, повзрослел. Все еще далеко до прежней матерости, но теперь уж на руках долго не потаскаешь – здоровущий стал. Три четверти пуда, не менее.

Ивану грустно подумалось, что еще немного, и придется его утопить. Жалко, а ничего не поделаешь – больно злобы в Баюне много. Небось снова людей харчить станет, когда в прежние размеры вернется. Их же с Яромиром и загрызет первыми – это сейчас у него силенок еще мало.

– Прославится он, – продолжал насмешничать Баюн. – Прославится, ага. Ты на себя-то посмотри, кто ты есть?

– А ты сам-то кто? – хмыкнул Иван.

– Я-то?! – возмутился Баюн. – Я кот! Да еще и ученый. Думаешь, подобных мне на свете много? Один и есть! А вот ты чего добился в жизни, Иван?

– Так я того!.. этого!..

– Ничего ты не добился. И ни на что ты сам по себе и не способен. Во всем тебе волчара этот помогает. А без него ты кто? А без него ты дырка от бублика!

– А вот неправда! – вскинулся Иван. – Я сам себе бублик! И без дырки!

– А как же ты до ветру-то ходишь, без дырки?

– Чо?.. – заморгал Иван.

– Их-ха-ха-а!.. – покатился Баюн. – С тебя даже смеяться стыдно, дурак.

Иван насупился и громко шмыгнул носом. Может, прямо сейчас кота и утопить? Когда-то все равно же придется…

Однако тот вдруг посерьезнел и молвил:

– Сука ты, Иван, ненавижу я тебя. Но все же пожалел ты меня, сука, жизнь мне оставил. Так что решил и я тебе теперь помочь.

– Это как же? – заинтересовался Иван.

– Дам тебе совет полезный.

– Опять, что ли, как правильно миски мыть? – покривился Иван, вспомнив деда Молчана.

– Да не такой! – разозлился Баюн. – Про яйцо каменное. Пойди к великому камню Алатырю. Под ним меч чудесный лежит, Камнелом. Им только это яйцо расколоть можно…

– Ты ж сказал, что не знаешь.

– Соврал.

– Ага, соврал все-таки! – погрозил пальцем Иван. – А я ж говорил, что врешь! Говорил же!

– Ну говорил, говорил! – огрызнулся кот. – Но я же все-таки Кащею служу, нельзя мне было его предавать. Ну я и молчал…

– А теперь что же признался?

– А теперь совесть во мне заговорила…

Обрадовался Иван несказанно. И устыдился. Вот ведь как, раскаялся кот Баюн, добром отплатил за добро. А он его топить хотел. Нехорошо…

Яромир с охоты еще не воротился. Но каменное яйцо было при Иване, дорогу до Алатыря он помнил… ну и решил не дожидать волколака. Что ж он в самом-то деле – без этого волчары и не способен ни на что?!

А вот способен!

До камня Алатыря Иван добрался без труда. Помнил дорогу-то. Баюн семенил рядом, держа хвост трубой, и весело помуркивал.

Иван гладил пригревшееся за пазухой яйцо, уже предвкушая, как расколотит его чудесным мечом Камнеломом. Будет у него теперь два кладенца – как раз для обеих рук! Самосеку, правда, эта мысль явно не нравилась – он дергался в ножнах, тянул за перевязь.

А вот и камень. Белеет посреди ночного луга, даже в звездном свете хорошо виден. Иван подошел поближе, опасливо оглядываясь – не шумят ли крылья Гамаюна… ах да, у него ж крыльев-то и нет. Как он так летает, в самом-то деле?