Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

– Вправду, – уверил я ее. – Вы прошли через нестабильный портал, и вам открылась «зеленая улица». Я и сам так пробовал, чтобы добраться до материнской планеты строителей порталов, но не получилось ни разу. Постоянно то заблокировано, то выключено. Вам самим оставался всего один переход или парочка, после чего вы уперлись бы в закрытые «ворота». Хорошо еще, что мы вас на Майе перехватили.

– Где? A-а… А мы эту планету сначала Морганой назвали, а потом передумали. Все так сложно…

– А остальные где? – поинтересовался Лахин.

– Николай Кириллович работает, а Ромка подрабатывает, студента изображает. Одна я неустроенная пока. Пойдемте со мной! Так здорово…

Мы покинули метро и всей толпой направились домой к «космическим робинзонам». Я шагал по улице Горького, и меня мурашки пробирали.

Я чего угодно ожидал – борьбы с чудовищами, жаждущими крови Наташкиной, или погони за негуманоидами-похитителями, или еще какой голливудщины, но вот попасть в доперестроечную Москву не рассчитывал никак.

У меня даже эмоции «подсели», я воспринимал все происходящее словно через толстое стекло, пришибленный и обалдевающий.

– Наталья, а чего это мы аж до «Маяковской» доехали, и ничего? – поинтересовался Бунша.

В отличие от меня, Кузьмич пребывал в отличном настроении.

– Сфера расширяется! – выдохнула Наташка. – Мы тут уже больше месяца, за это время нам стала доступна вся Москва!

– Не может быть, – вяло запротестовал я.

– Может! – с жаром парировала бывшая. Ром ка доезжал до «Черкизовской», а я – до «Юго-Западной»!

Я вздохнул.

– Не знаю… Я, хоть и посвященный, мало что понять могу во всех этих инопланетных делах.

– А почему вы дальше не пошли? – осторожно спросил Кузьмич. – Портал не нашли?

– Честно? – произнесла Наталья нерешительно.

– А то!

– Мы решили тут остаться!

– О как!

– Да! Сначала мы искали портал, это правда, а потом бросили. Мы поняли, что наше присутствие расширяет границы этого мира, и потом… Это же наша родная страна! Я тоже ничегошеньки не понимаю в том, что происходит, но здешний СССР ничем, абсолютно ничем не отличается от того, что был нами потерян. Мы как будто вернулись домой! Понимаете?

– Понимаю, – вздохнул я. – Но это все-таки Майя. Я бывал здесь трижды. Первый раз попал в реальность, на которую, наверное, какой-то транзитный гуманоид повлиял. А потом я, во второй свой приход, оказался в мире, созданном по моим собственным воспоминаниям. Понимаешь? Мир Майи очень пластичен, и реальность постоянно корректируется, подстраиваясь под каждого нового «проходимца».

– Ты хочешь сказать…

– Сколько лет Николаю Кирилловичу?

– Семьдесят два, кажется. А что?

– Это по его памяти сотворен новый мир, вот эта вот реальность. Конечно, Николаю Кирилловичу вашему не упомнить в подробностях даже один дом на Горького, и я не знаю, откуда майяне – или кто тут всем рулит – берут недостающую инфу. Но главное – это наша память, она – первоисточник.

– Значит, теперь, когда пришли вы, – медленно проговорила Наташа, – все тут скорректируется? И реальность станет другой?

– Честно? Мне бы этого не хотелось. Но я понятия не имею, как тут все работает. Раньше – да, коррекция была, но ведь никто не задерживался в этом мире надолго, а вы тут уже месяц обитаете. Может, и не будет никакой коррекции! Может, эта ваша Сфера только и ждала терпеливого гуманоида, чтобы он сформировал реальность полностью, чтобы, так сказать, «закрепил» ее в пространстве и времени!

– Господи, – махнул рукой Кузьмич, – да гадать можно сколько угодно! А толку? Поживем – увидим. Знаешь, как все может обернуться? А так, что мы, вот только усилим тутошнюю реальность! И никаких тебе коррекций! Вот и все.

– Хорошо бы… – вздохнула Наташка.

Переулками мы добрались до кирпичной пятиэтажки, затерявшейся в глубине дворов, и вошли в подъезд. Женушка моя бывшая сначала постучала в дверь квартиры на первом этаже, а потом толкнула кулачком в дерматин. Дверь и открылась.

– Ромка, ты? – донесся мужской голос из кухни.

– Это я! – слабо откликнулась Наташа. – Николай Кириллович, у нас гости!

Из кухни, вытирая руки о фартук, выглянул Кириллыч…

– Что, Кириллыч, когнитивный диссонанс? – ухмыльнулся я.

Дед охнул и косолапо поковылял ко мне, загодя распахивая руки для объятий.

– Санька!

Побритый, Кириллыч выглядел куда моложе (никогда, кстати, не знал его имени – он не представлялся, а я не лез с вопросами).