Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

А я не придумал ничего лучшего, чем направить на них пистолет и крикнуть:

– Стоять! Бросить оружие!

В ответ вспыхнул свет мощных фонариков, и на меня глянули дула трех «калашей». Огромный человек в куртке ухмыльнулся и сказал:

– Правильно, бросай! Чего прижухли? На выход!

Так и не стрельнув ни разу я разоружился, и в меня сразу вцепились, не дав даже «пухляк» накинуть.

Нападавшие сразу помяли мой организм. Кое-как прикрываясь и блокируя удары, я перешел в атаку, но тут же нарвался на крепкий ботинок, едва не пробивший мне печенку.

Сон еще не выветрился у меня из головы, поэтому мозги работали туго. Съездив кому-то из служивых в челюсть, я добился того, что мне надавали сдачи, а после скрутили – не рыпайся, мол.

– На выход! – скомандовал огромный.

Не особо церемонясь, нас, всех троих, вытолкали во двор. По конвоиру на каждого. Марина пискнула: «Пусти!», но ее встряхнули, и протесты смолкли. Сопротивление бесполезно.

На улице урчал мотором «Урал». Вежливо помогая прикладами, нас загнали в дверь вахтовки. Я помог подняться по крутым ступенькам сначала Маринке, потом Кириллычу. И плюхнулся на переднее сиденье.

– Все в сборе, шеф! – прозвучал развязный голос сзади. – Трогай!

Я оглянулся. Оказывается, вахтовка почти полная, только не понять, кем именно.

Тут один из конвойных заглянул к нам, посветил фонариком, и я увидел сморщившихся и усиленно жмурившихся Карася и Полторашку, Хмыря и Серуню.

– Ба! – сделал Удалов театральный жест. – Знакомые все хари!

В вахтовке загоготали.

Тут дверь захлопнулась, и «Урал» заворчал, газуя. Поехали…

Знать бы, куда.

– Я боюсь! – шепнула Марина.

– Не бойся, – сказал я. А что еще скажешь?

Все, что происходило, казалось мне сновидением. Я словно продолжал спать и видеть сны. И мелкие детали, попадавшиеся мне на глаза, лишь добавляли нереальности творившемуся с нами.

Что это за конвоиры, к примеру? Я слышал, как их старший обращался к подчиненным, называя тех «гвардейцами», но к Росгвардии они не имели никакого отношения. Да и что у них за форма?

На всех были обычные с виду «камки», но расцветки вовсе не зимней, а такой, что ее впору в тропиках применять. В сельве какой-нибудь.

Более того, я видел, что «гвардейцы» отчаянно мерзли, хоть и накинули на себя теплые куртки. Такое впечатление, что конвой и впрямь из жарких мест доставили. Ну, бред же! Хм. На то и сон.

Причин, чтобы испытывать к конвою ненависть, не было. Они никого не били, тем более не убивали. Ну да, бывало, наподдавали прикладами, и что? Мы же не люди, мы – так, бомжи какие-то, с нами и не так еще можно…

Я не ощущал опасности, просто странно все было, очень странно, непонятно. Вот это и напрягало.

«Урал» быстро доехал до станции, где горели «стопы» еще одной вахтовки. Те же гвардейцы вывели из нее подконвойных и погнали к перрону, куда подкатывал небольшой состав – вагонов десять, пассажирских и товарных вперемежку.

Клацнула дверь нашего «Урала», и грубый голос скомандовал:

– Выходь по одному!

Я спрыгнул первым, снова помогая сойти Марине с Кириллычем, после чего нас погнали к вагонам.

Обычный плацкарт, только окна занавешены. Бомжи, заталкиваемые в вагон, гомонили и ругались, но гвардии их гомон был до одного места. Распихали нас, и поезд тронулся.

Толкотни и давки не наблюдалось, наша троица заняла целое купе – воздуху и места хватало.

Оказалось, что окна были не только зашторены, но и заделаны изнутри фанерными щитами – наверное, существовали опасения, что подконвойные станут сигнализировать, по-всякому привлекать к себе внимание, вплоть до криков «Спасите! Помогите!»

Я подсел к окну поближе и попытался оттянуть фанеру. Открылась щелочка, в которую я глянул одним глазом. Ехали мы на запад.

– В лагеря нас, братва! – провопил кто-то. – На лесоповал!

– За что? – откликнулся другой голос. – Мы ничего не нарушали!

– Да в расход нас!

– С хера ли?

– Ты не просек, да?! Это «эскадроны смерти», в натуре!

– Ты че, бык в загоне, гонишь?

– Отвечаю!

– Да иди ты!

– Куда?

– В жопу!

– Привет, красава! Все чики, мы уже там, в самой заднице! Обоняй!

– Замолкни!

Началась возня, но я не обращал внимания на телодвижения соседей. Прижав к себе испуганную Маринку, я постарался ее успокоить и даже пристроился дремать сидя. А что еще делать?

Ничего не известно, а еще и четырех нет!

То ли устал я, то ли нервы окрепли, но я и в самом деле заснул. Кириллыч меня разбудил, шепнув, что подъезжаем к Москве.