Майкл Брут - Перплексус [СИ]

Наконец, Виам открыл дверь и прошёл внутрь. Окна в комнате были зашторены. Затемнённый матовый экран осветительных приборов мягко рассеивал свет по просторной комнате, извлекая из темноты предметы интерьера. Паркет чёрного дерева прекрасно сочетался со светлыми стенами и потолком, а со вкусом подобранная и расставленная мебель создавала в апартаментах уют.

Едва он переступил порог, виртуальная панель задач активизировалась и запросила разрешение на смену верхней одежды. Виам голосом выбрал домашний комплект, и прошёл к любимому креслу, развёрнутому к окну во всю стену.

— Выключить свет, открыть шторы, — скомандовал он, и освещение медленно погасло, как это бывает перед представлением в театрах. Занавески убрались.

Окно выходило во двор, поэтому перед пожилым человеком открылась восхитительная панорама: на фоне звёздно-смоляного неба ещё угадывались белые верхушки покрытых густым лесом гор, у подножия которых находился парк и озеро с подсвеченным причалом.

Старик попросил открыть окна и комната наполнилась теплым свежим воздухом, стрекотанием цикад и ночным пением птиц.

Виам мог, сидя в кресле, наслаждаться природой или читать под звуки потрескивания дров в камине, иногда отвлекаясь на созерцание пламени. Он мог поиграть в виртуальный бильярд или побывать на сеансе кино… И, прежде, так начинались многие вечера с тех пор, как он оказался тут несколько лет назад. Однако их продолжение со временем изменилось. Ещё недавно Виам любил проводить здесь время, а теперь попросту убивал его. Конечно, он, как и раньше, получал удовольствие, но оно уже было иным, да и длилось недолго — старик стал часто задумываться о былом.

Как у каждого из людей, у него был багаж. Тот, что нельзя закрыть в камере хранения, потерять в путешествии или преднамеренно где-то оставить. Тот, что регулярно пополнялся разным содержимым. Тот, в котором постоянно появлялись и менялись вещи, приобретая и теряя свою значимость, порой, даже не зависимо от своего обладателя.

Временами появлялись носильщики, которые помогали с багажом, но потом, что-то оставив или забрав поклажу с собой, они исчезали, когда смысла нести что-то вместе уже не было. Хотя, надо сказать, встречались и исключения — те, кто был готов остаться. Был готов, но не остался…

Багаж этот ничего не весил, но, иногда, невыносимо тяготил. Старик им бесконечно дорожил, хотя тот ничего не стоил. Он не был видим или осязаем, но Виам всецело находился в его власти, ибо багаж был его прошлым — сутью его «Я».

Так вот, существовал в этом багаже один саквояж. Да, тот самый — неприметный, заурядный, совсем простой; со сломанным замком и потёртой ручкой, — в котором хранились вопросы, что не были заданы, и где собирались ответы, что не были приняты.

На него не обращали внимания и не замечали, как работу сервера в сети, но стоило только ему упасть, как всё содержимое рассыпалось и ставило на паузу реальность, откатывая жизнь назад.

И при каждом его падении, старик переживал минувшее. Он вновь испытывал и радость, и разочарование, и счастье, и сожаления. Однако даже без падений, Виам часто возвращался к воспоминаниям и переоценивал жизнь, ибо невозможно не оглядываться назад, управляя ею. Ведь надо всегда смотреть в зеркало заднего вида во время движения, чтобы принять правильное решение, верно?

Старик сидел, уставившись в окно, и думал о том, каким разным ему доводилось становиться. Он размышлял, как школа жизни меняет людей, даже если они к этому не готовы, даже если они этого не хотят, ведь её уроки невозможно было прогулять, как невозможно было поставить ударение на согласную букву.

Виам без труда мог вспомнить себя молодого, но это касалось лишь внешности, а вот, что за ней скрывалось — этого он уже вспомнить был не в состоянии. Старик помнил облик, но забыл человека. И в этом не было ничего удивительного, так как ничто с течением времени не остаётся прежним — как календарь меняет даты, так опыт меняет вкусы, знания меняют взгляды, а люди — людей…

Пожилой человек не сводил глаз с ивы. Лёгкие порывы ветра перебирали листву и покачивали ветви могучего дерева. А ведь оно когда-то было саженцем, умещавшимся в ладони.

Да, время меняет всё. И как жаль, что его нельзя повернуть вспять… «…нельзя. А что вообще с ним можно?» — думалось Виаму. И чем дольше он держал в уме эту мысль, тем больше понимал, что на каждое «можно» есть своё «нельзя»: время можно потратить, но нельзя приобрести; можно посеять, но нельзя пожать; можно распоряжаться, но нельзя управлять.