Р. С. Белчер - Люди в Черном - Интернэшнл

– Я во всем хороша, – похвасталась Риза.

Эйч повернулся. Теперь на ней красовалась прозрачная черная ночная рубашка, а волосы были убраны в хвост. Эйч направился к пьедесталу, снимая с себя пиджак.

Агент поднялся по ступенькам, где Риза снова обвила его шею, притянув к себе. Эйч обнял ее за талию и прижал еще ближе к своему телу. Поцелуй ощущался как продолжение чего-то старого, чего-то идеально синхронизированного, мощного и предопределенного. Оторвавшись от губ, они уже оказались в кровати. Риза стаскивала с него рубашку, целуя губы, шею и грудь. Эйч обхватил ладонью ее лицо и взял за руку.

– Зачем? – спросил Эйч.

– Это не тот вопрос, который задают, когда поезд уже покинул станцию, дорогой, – ответила Риза, освобождая агента и себя от одежды. Она вздохнула. – Как часто в жизни ты встречаешь того, с кем будешь целоваться в первую свою встречу, ощущая, что у вас была целая жизнь, полная поцелуев? Это нельзя просто так отпускать.

Риза снова поцеловала его. Эйч не сопротивлялся, пока вдруг его мозг не передал ему странный сигнал: он держал ее за руку, но она раздевала его двумя руками.

Эйч на секунду отпрянул и взглянул на девушку.

– У тебя… У тебя три руки!

Риза улыбнулась.

– Да, я полна бицепсов и мозгов. Мне такое нравится.

– Ты трибрахианка!

Риза кивнула, смеясь.

– Виновна. Половина людей в клубе – инопланетяне. Судя по тому клотонианскому устройству, что ты спрятал в кобуру, я сделала вывод, что ты не местный.

– Я местный. Бунтарь.

– Я понимаю, что лучше не спрашивать, зачем ты носишь с собой пистолет. Но я обязана знать, портит ли дело третья рука? Потому что это… крайне удобно . Прости за каламбур.

Эйч потянул ее на кровать.

– Твоя рука ничего не портит, – ответил Эйч. – Отнюдь. На самом деле мне кажется, что это значительно увеличивает твой и без того обезоруживающий шарм.

– О, – простонала Риза, млея от поцелуя и каламбура Эйча.

Они упали в объятия друг друга. Ночь была жаркой, расслабляющей и сладкой.

Следующие несколько дней проходили как в бреду. Агенту Эйч казалось, что это не его жизнь, а, наверное, сон. Что бы это ни было, он боялся, что все это растворится. Они с Ризой были неразлучны. Они катались на лодках, плавали и танцевали по вечерам в самых горячих ночных клубах на побережье. Они проводили дни, отдыхая на белых песочных пляжах. За все это время от Уистлера не пришло ни весточки.

Риза менялась от игривой, питающей детскую привязанность к маленьким животным девушки, к более зрелой и гораздо более агрессивной женщине. Он замечал крошечные вспышки холодного жестокого гнева. Например, когда один из официантов принес ей не тот напиток, она, хоть и устно, но уничтожила его. Эйч даже испугался, что она применит силу. Но затем, как по щелчку, Риза снова стала милой.

Изменения в личности должны были стать красным флагом для агента, но он приписал их сильному характеру страстной и сложной женщины. Он был с ней счастлив, счастливее, чем когда-либо за всю свою жизнь до и после ЛвЧ.

В четвертую ночь они гуляли по пустому пляжу. Волны разбивались в пену, а по дюнам с океана мчался холодный ветер. Эйч остановился и поднял голову. Он обнимал Ризу за плечи, а она прижалась к его телу.

– Смотри, – сказал Эйч, указывая на звездное небо.

Риза прищурилась, чтобы увидеть, на что он указывает.

– Около 37 миллионов световых лет. Твоя родная галактика.

Холодные брызги воды щекотали их ноги.

– Я ее не помню.

– Почему ты уехала?

– Я солдат, – ответила она с улыбкой. – Мой отец был солдатом. Он участвовал в войнах, полицейских действиях и восстаниях по всей вселенной и везде за собой таскал нас с мамой.

– Похоже, тебя это не волновало.

Риза пожала плечами.

– Какое-то время это казалось захватывающим – новые миры, новые люди. Я многое узнала о культурах, языках. Но каждая миссия, за которую брался отец, все больше выматывала маму. Столько раз по ночам я слышала ее плач, слышала, как она молилась, чтобы он вернулся домой целым и невредимым. Я начала это ненавидеть.

– Мне жаль.

Риза рассмеялась, однако в смехе послышалась легкая грусть и разочарование.

– Когда мама умерла, я подумала о том, чтобы жить самостоятельно, но мой папа начал сдавать. Он стал совершать ошибки, о многом забывать. Я не могла просто взять и оставить его. И вот однажды я обнаружила, что жизнь в заботах о рискованном, эмоционально отдаленном человеке отразилась на мне больше, чем я думала. У меня слабость к опасным мужчинам. К таким мужчинам, как ты.