Елена Маврина - Твердыня грёз

Мать говорила о гончих Казмера – чёрных плащах воевод. Любые угрозы династии подвергались их беспощадной охоте. Гончие Казмера неминуемо настигали крадушей и доставляли в Гранитный замок. Их немилость – верный путь на плаху.

Отец сжал руку матери, призывая к хладнокровию. Горан опустил взгляд, но успел заметить, что губы мамы задрожали плачем:

– Господин Трость проведет тебя в чернолесье.

Горан испуганно посмотрел в бесстрастное лицо отца.

– Я не поплыву с вами?

– Нет, – бросил тот. – Дед и старуха предупреждены. Ты отправляешься в Яругу.

Сын открыл рот возразить, но в комнату, шаркая ногой, вошёл Господин Трость.

– Вечер скоро, – поторопил он.

Отец кивнул, подталкивая Горана идти:

– Мы объяснились.

Мать накинула плащ на плечи сына, крепко обняла, нашептывая на ухо, что вскоре они встретятся. Горан понимал: утешение ложью. Жизнь в засушливых землях востока Царны подобна ссылке. Отец наставническим голосом произнес вынужденное, скупое напутствие. Воспитатель кашлянул; осведомился, раздражающе причмокивая, о сохранности мебели. Горан вышел в коридор. В дальнем конце этажа неспешной походкой удалялись к лестнице воспитанники.

– Бруно! – окликнул приятеля Горан.

Три фигуры замерли. Подростки неприязненно уступали Горану дорогу, пропуская к друзьям.

– Я переживал, что не смогу попрощаться с вами. – Он остановился, клонясь вправо от тяжести чемодана. Дирк потупил взгляд. Хэварт нависал горой надменности. – Посвящение?.. – Горан с трудом скрывал боль в голосе. – Кто отправляется в Замок Воителей?

– Знаешь, нам не велено говорить с тобой. – Бруно озирался на невольных слушателей. – Мы осуждаем твою безрассудность.

– Бруно, оставь. Мудрецы не слышат нас. – Горан приятельски хлопнул его по плечу, но друг отшатнулся, будто от прокаженного.

– Хитрости наказуемы, – с колким высокомерием напомнил Хэварт. – Разговор с тобой порочит нашу репутацию.

Горан посмотрел ему в глаза, ожесточаясь:

– Раньше ты восхищался обманом Роха.

– Обман есть обман, – пожал плечами Хэварт.

Горан с надеждой посмотрел на Дирка:

– Где Ализ?

– Лучше не впутывай её.

– Бруно, я хочу попрощаться.

По коридору уже стучала трость воспитателя. Подростки расходились, превращаясь в безучастных прохожих.

– Что здесь за беседы? – Господин Трость остановился за спиной Горана, осматривая мальчишек, расходящихся от опального выпускника.

– Он первым затронул нас, – оправдывался Дирк.

Бруно закивал, подтверждая:

– Мы всегда сторонились его идей.

Горан смотрел на друзей и ему мерещилось, что перед ним говорили каменные статуи. Их лица, голоса, взгляды казались чужими, посторонними. Стены давили враждебностью. Ворчливая интонация воспитателя царапала слух.

Лучше уходить. Ступени шатались перед глазами подвесным мостом. Горан спускался под ударами мимолетных, упрекающих взглядов. Дети избегали его внимания, словно он посылал страшнейшее проклятие – исключение из бастиона. Кошмар разрастался паникой.

На улице хлесткий ветер мёл по брусчатке влажную листву. На верхнем этаже башни горели окна – началось собрание ордена воичей. Выпускники бастионов спешили мимо Горана, увлеченные радостным волнением предстоящих дискуссий, выступлений, – беззаботные, равнодушные к трагедии изгнанного мальчишки.

Мимо в потоке детей прошла Ализ с подругами. Горан остановился, думая, что ему привиделись ее светлые локоны и синева глаз. Их взгляды встретились.

Горан шагнул навстречу, радуясь последней возможности поговорить, оправдаться и… услышать слова поддержки. Ализ, накинув капюшон мантии, поспешно отвернулась, осуждая его безрассудное намерение. Дверь башни захлопнулась, поглощая хрупкий силуэт в темноту каменных стен. Господин Трость поторопил, но Горан еще минуту стоял, оглушенный беспощадностью правды.

Долгий путь за крепости града длился в молчании. Воевода Вацлав лично отворил врата. Мост опустили. Господин Трость поторапливал Горана передвигать ногами быстрее. Широкие доски поскрипывали под тяжестью тел. Река за кустистым рвом шумела скорым течением. Горан поднял взгляд. Чернолесье: угловатые прутья и темные столбы ольхи, дубов, вязов, путы кустарников и дерновые луговины. Солнце сквозь дым туч клонилось к закату. Вскоре Горан окажется за тысячи километров от замков, башен и мощеных улочек.

Под ногами зашумел гравий, затем сухая трава поглотила звуки торопливых шагов. Воспитатель кивнул: «За камнями тропа – иди по ней, не оглядываясь».