Владимир Ильин: Напряжение сходится [litres]

А еще на поле битвы, в кольце защиты, стоял мальчишка тринадцати лет, которому было явно не место в схватке совершеннолетних людей, принявших по закону всю меру ответственности за свои поступки.

Но в мире аристократов возраст не имеет столь драматического значения. Более того, правила наследования предписывают совершенно иное главенство в роду, когда доходит до принятых в семью. И оказывается так, что если тебе в девятый класс, а усыновленный брат уже отпраздновал совершеннолетие, то наследником все равно будешь ты. И старшим в своем роду, а значит, ответственным за младшего, каким бы могущественным и самостоятельным он ни был – тоже.

И сейчас ему категорически не нравилось то, что происходило рядом с ним.

Ладони Федора с силой сжимали снятые с рук охранные перстни, призванные защитить от звуков и частот, способных убить; от неприятных запахов и от вредного спектра света. Но сейчас он хотел видеть, слышать, осязать, чувствовать кожей – это ослепительное сияние живой энергии, оглушающий грохот, эти волны жара от покореженной земли и пугающее до дрожи в коленях противостояние людей, жаждущих убить и жить самим. Он осознанно лишил себя защиты, чтобы происходящее рядом не казалось кадром фильма, увиденного из безопасного и защищенного места, а било по всем чувствам ощущением причастности. Он хотел бояться, и ему действительно было страшно.

Юноша старательно запоминал этот ужас, чтобы вспомнить в тот момент, когда на ум придет мысль, будто война – это нечто иное, чем боль, смерть и страх за родных. А еще доказывая себе, что он все делает правильно.

Один такой ужас уже был в его прошлом. Тогда они проиграли. Сейчас готовились выиграть, но победа грозилась обернуться еще большим кошмаром.

Понимал ли это мудрый старший брат? Федор раньше верил, что да – но только до того момента, когда, будучи уже у вертолета вместе с Никой, уловил залп пяти установок со снарядами, изрядно усовершенствованными его рукой. Не так-то и просто почувствовать изделие, тобою созданное, – доступные расстояния обычно ограничивались десятками метров, которых было достаточно для поиска затерявшейся или сворованной вещицы. Да и то – закладки не ставились на продаваемые предметы вовсе. Но эти выстрелы Федор делал не для чужих, а также осознавал весь ужас от того, что они попадут в чужие руки. Поэтому, кроме возможности следить за ними с более чем достаточного расстояния, он всегда мог сделать так, что вся губительная сила, привнесенная в снаряды по его инициативе, не сработает.

И Федор сделал это.

Где-то совсем рядом небо пролилось на землю огнем, безжалостным и испепеляющим, но в нем не было искры его таланта. Иначе «виртуоз» к его приезду с гарантией был бы мертв – больше пяти килограммов «особых» самоцветов вместе с полугодовой работой не оставили бы шанса никому, кроме владельцев защитных артефактов, вышедших из-под руки самого Федора. Слишком огромная сила, за просто астрономическую сумму, если взяться считать – оттого невозможная под этим солнцем до сегодняшнего дня. Сила, которая была намеренно отключена – с полным осознанием всех последствий.

Максим учил его, что планировать и действовать проще всего против сильных и уверенных – эти не подведут, двигаясь ровно по тем маршрутам и прописанным схемам, которых от них ждут. Сильный и не знающий поражений ударит ровно так, как делал до этого раньше. Властный – задавит властью и влиянием. Высокопоставленный – самонадеянно наплюет на закон в своих интересах. Куда сложнее с неуверенными и слабыми – эти станут просчитывать каждый шаг, бояться и перепроверять вводные данные, да и после этого останутся в сомнениях. Максим объяснял, что обычно неуверенность и слабость князьям заменяют аналитики, но если вышибить из-под князя ровную поверхность, то он не станет спрашивать у аналитиков, как ему падать. Тем более не станет отчитываться перед ними, как и кого собрался за свое падение немедленно наказать. В этот момент князь и попадает в тщательно подготовленный лабиринт со всего одним выходом – каким бы путем он ни решился по нему идти, исход будет одним и тем же.

Но сейчас его брат сам действовал именно так – прямолинейно и грубо реагируя на внешний раздражитель. Потому что за немедленным и гибельным ударом была огромная, затяжная война – обезглавленный клан не оставит в покое убийцу своего главы, жаждая смыть кровью факт смерти от рук простолюдина. Не будет Черниговским места на земле и чести, пока на одной с ними планете дышит воздухом тот, кто будет им упреком до седой старости.