Филип Пулман - Сборник Тёмные начала

— Я было подумал, что это альм, — удивленно произнес дознаватель.

— Отнюдь. Его альм-змея преспокойно обвилась у него вокруг шеи. Нет, господа, сей расплывчатый силуэт — это ребенок.

— Ребенок после… рассечения? — осторожно спросил чей-то голос и тут же осекся, словно сказал что-то лишнее, что-то такое, чего говорить не следовало.

— Нет, целый, и это особенно важно в свете того, что нам известно о природе Серебристой Пыли.

Вновь повисло напряженное молчание, которое нарушил лишь хриплый выдох Капеллана. Такой звук издает человек, который много часов подряд изнывал от жажды, дорвался до кувшина с водой, осушил его одним глотком и наконец-то смог перевести дух.

— Та-а-а-к, — не то выдохнул, не то крякнул Капеллан. — Следовательно, эти потоки Серебристой Пыли…

— … нисходят с неба, как вы совершенно справедливо изволили заметить, и словно бы окутывают собой человека. Я не собираюсь забирать эти снимки с собой, они останутся в колледже, так что у вас будет возможность рассмотреть их как можно тщательнее. Собственно, все, чего я хотел — это продемонстрировать вам возможности новой эмульсии. А теперь перейдем к следующему снимку.

Лорд Азриел вновь щелкнул рамкой проектора. Появившееся на экране изображение было сделано ночью, но только безлунной. На переднем плане виднелись едва различимые во тьме палатки, сиротливо жмущиеся друг к другу. Рядом валялись какие-то ящики, брошенные нарты. А на бескрайнем небе плясали сполохи света, словно бы кто-то высоко-высоко подвесил сотканные из мерцающих нитей волшебные занавеси, и они ниспадают мириадами мерцающих складок, фестонов, фалд и вновь вздымаются, дышат, как под порывами раздувающего их ветра.

— Что это? — тихо спросил проректор.

— Aurora Borealis, — по-латыни ответил лорд Азриел.

— Замечательный снимок, — восхищенно причмокнул губами профессор-паломник. — Наверное, самый лучший из всех, что я когда-либо видел.

— Простите мне мое невежество, — произнес дребезжащим тенорком отец регент, — но боюсь, что я подзабыл, что это за Aurora такая. Кажется, туземцы называют ее северным сиянием, верно?

— Верно. И не только так. У этого природного явления великое множество имен. Его порождают потоки заряженных частиц и солнечные лучи невероятной интенсивности. Сами по себе они не видны, но, вступая во взаимодействие с атмосферой, вызывают эффект свечения. Жаль, что время поджимало и нам не удалось раскрасить снимок, тогда бы вы увидели все это в цвете. Волшебное, доложу вам, зрелище: переливы от бледно-зеленого до розового, а по краям, вот здесь, внизу, пунцовый, почти багровый отлив. Этот снимок сделан на пластинку с обычной эмульсией. А вот эмульсия специальная. Взгляните-ка.

Пока лорд Азриел менял слайд в рамке, Лира услышала, как магистр шепнул на ухо библиотекарю:

— Если он поставит вопрос на голосование, попробуем прибегнуть к цензу оседлости. За последний год, то есть за пятьдесят две недели, он отсутствовал в течение тридцати.

— Сложновато будет. Капеллан уже на его стороне, — еле слышно отозвался библиотекарь.

Тем временем на экране появился новый снимок. Изображал он ту же самую местность, и вновь предметы, так отчетливо видимые на обыкновенном снимке, показались здесь смазанными, приглушенными. Сполохи северного сияния тоже словно бы потускнели.

Но в самом сердце загадочной Aurora borealis, высоко-высоко в небе Лира вдруг увидела плывущий над мертвой равниной… что? Она приникла глазом к щели между дверцами, стараясь разобрать, что же там изображено. Судя по тому, как подались вперед ученые в рекреации, они явно пытались сделать то же самое. Лира всматривалась в экран, задыхаясь от возбуждения, потому что неясная картинка постепенно обретала очертания. Можно было различить купола и шпили соборов, высокие башни, стены домов, улицы… Сомнений не было! В небе над ледяной пустыней парил…

«Город!» — чуть было не выпалила Лира, но вовремя прикусила язык.

— А вам не кажется, что это похоже на город? — осторожно спросил профессор из Кассингтона.

— Именно так, — отчеканил лорд Азриел.

— И город этот, разумеется, принадлежит другому миру! — ернически всплеснул руками декан.

В ответ на этот выпад лорд Азриел даже бровью не повел. Среди остальных ученых царило лихорадочное возбуждение. И немудрено. Представьте себе чувства седобородого старца, который написал множество многотомных трактатов, доказывающих существование единорога, но самого единорога так и не видел, как вдруг ему предлагают взглянуть на только что пойманный экземпляр.