Юта Мирум - Эпоха пепла [litres]

К запаху, витающему в палате, было сложно привыкнуть – смесь резких трав и ванили, словно лекари подмешивали ее для вкуса в каждое пойло, которое пили несчастные пациенты. Тео досталась маленькая одиночная палата – симпатичная девушка, которая меняла ему повязки, по секрету сообщила, что на его «особом» уходе настоял человек, который привез раненого в лечебницу под покровом ночи. К сожалению, лекари не знали имени благодетельницы, но обещали, что Тео пойдет на поправку. Что, в общем-то, и происходило.

Он чувствовал себя гораздо лучше. Плечо теперь двигалось, хоть и саднило; колено уже сгибалось, но крайне неохотно. За два дня, которые он провел в лечебнице, целители постарались на славу, но Тео не особо радовался их успехам. Его словно не волновало выздоровление – лекарства охранник принимал через силу. От чужого общества раненый отказывался, а те, кто все еще пытался разговорить его, натыкались на стену молчания. Поэтому, когда вредный больной попросил чернильницу и пергамент, молоденькая помощница лекаря умчалась за необходимым с большой охотой, рассчитывая, что хмурый пациент наконец начнет говорить.

Дрожащей рукой Тео вывел всего пару строк в письме – больше и не требовалось. А потом стал ждать. Теперь его интересовал каждый, кто входил в палату, но ни лекарю, ни его помощницам Долор не был рад. Девушки, устав быть с Тео любезными, распустили по лечебнице слухи о том, что больной ожидает бросившую его возлюбленную. Кто-то даже решил, что благодетельница, которая привезла его в лечебницу, и гость, которого он хочет увидеть, – один и тот же человек. После этого девушки немного смягчились к нелюдимому пациенту.

Человек, которого ожидал Тео, появился на пороге лечебницы на следующий день после того, как было отправлено письмо. Лорд пришел один, глубоким вечером, выставив у входа в палату свою охрану. Его сразу узнали и лекари, и помощницы, которые оставались на ночное дежурство. Вокруг этого гостя в последние дни ходило много слухов, и знающие люди говорили, что его обвиняют в пропаже наследницы трона, которую, конечно, отрицала и королевская канцелярия, и монаршая чета.

– Ваша милость, – поприветствовал Тео, с трудом приподнимаясь на локтях. Схватившись здоровой рукой за спинку кровати, он подтянул свое тело, приняв сидячее положение и сцепив зубы от нахлынувшей боли. Драконьего главу подобные старания ничуть не впечатлили.

– Тебе хорошо досталось. Лекарь говорит, что плечо, – Мейсон указал на бинты, за которыми нельзя было рассмотреть ранение, – словно терзали зубами. Могу предположить, что это дело рук… точнее, зубов Лацерны. – Губы Мейсона растянулись в недоброй улыбке.

Видя, как скривился Тео, драконий глава убедился в своей правоте.

– Похоже, ты что-то не поделил с моим братом. Это связано с тем, о чем ты писал в письме?

Тео кивнул.

Мейсон откинулся на спинку стула. Снял перчатки, положив их на прикроватную тумбу.

– Я готов слушать. Удели особое внимание причинам, по которым ты хочешь служить мне, и еще больше – тем, по которым так открыто заявляешь, что жаждешь смерти принцессы. Ты ведь не хочешь оказаться в темнице за попытку убить будущего монарха? – в голосе Мейсона не было и намека на шутку.

– Рассказ будет долгим, ваша милость. Думаю, вы сможете верно распорядиться сведениями о том, что принцесса проворачивает за спиной короля. Особенно знаниями о том, что проклятый огонь в ее руках – не единичный случай. Несколько дней назад он появился снова.

Мейсон выпрямился, сложив руки на груди. Тео видел, что он заинтересован, но пытается скрыть свое любопытство.

– Должен вас предупредить, – добавил страж, и тень настороженности укрыла лицо драконьего главы. – Во многом, о чем я хочу сообщить, Джонас принимал участие лично.

– Рассказывай, – потребовал Мейсон.

Над лечебницей восходила новая луна.

Изначально «Перо Адалин» задумывалась как единичная книга с несчастливым финалом. Принцесса должна была умереть у ритуальной чаши, несмотря на все попытки друзей ее спасти. Но в ходе работы над первой книгой, примерно на ее половине, в сюжет вмешалась Айя. Сначала она просто появилась как часть прошлого Винсента – пятилетняя девочка, которая упрашивала брата поиграть с ней. Воспоминание, которое должно было подогреть тоску командира о семье. Но довольно быстро из простого упоминания принцесса стала чем-то большим. Айя требовала рассказать о ней, и чем сильнее я углублялась в ее историю, тем яснее понимала, что наследница Орлов не уместится на вторых ролях.