Ник Перумов - Война ангелов. Игнис [litres]

Но здесь не было мужчин. И здесь некого было стесняться.

Она видела, что покупатели начинают горячиться.

– Quingenti! [6] Пятьсот ( лат .). – выкрикнул грузный ланиста, для верности взмахнув хлыстом.

Она не ведала, откуда всё это знает. Когда и как ей могло открыться, что «ланиста» означает содержателя школы гладиаторов? И что такое вообще «школа», и кто такие «гладиаторы»?

– Sescentī! [7] Шестьсот ( лат .). – немедля подняла цену женщина под вуалью.

– Sescenti quinquaginta! [8] Шестьсот пятьдесят ( лат .). – хором выдали молодые люди, обнявшись.

Бородатые гномы дружно ухмыльнулись, весьма недобро поглядев на парочку.

– Septingenti [9].

Ланиста крякнул.

– Septingenti viginti [10] Семьсот двадцать ( лат .). и ни сестерция больше!

Молодые люди разом надули губки.

– Septingentas quadraginta [11] Семьсот сорок ( лат .). .

Женщина под вуалью подняла палец, требуя времени.

– Octingenti! [12] Восемьсот ( лат .). – дружно рявкнули гномы.

Ланиста присвистнул.

– Да на кой она вам, эта орка?!

Бородачи ухмыльнулись, торжествующе глядя на остальных.

Юнцы скривили гримаски, разочарованно вздыхая.

Женщина с вуалью наконец опустила руку.

– Nongenti [13] Девятьсот ( лат .). , и большего тебе, Друзус Консентиус, никто не предложит!

Купец по имени Друзус Консентиус выжидательно уставился на остальных участников торга.

Однако ланиста уже уходил, раздосадованно маша хлыстом; молодые люди, обиженно фыркая, помогали один другому забраться обратно в паланкин – рабы уже готовы были поднять его на плечи.

Двое гномов уставились на женщину под вуалью так, словно она только что увела у них из-под носа особо крупный самородок.

– Nongenti decem [14] Девятьсот десять ( лат .). , – проскрипел наконец один из них.

– Mille [15] Тысяча ( лат .). , – сказал вдруг ещё один голос откуда-то сбоку.

И гномы, и женщина разом повернулись.

Там стояли четверо. Плечистый мужчина, крепко сбитый, с наголо бритым черепом, на котором, извиваясь, свились вытатуированные драконы. Женщина, покрытая, словно плащом, густым потоком собственных волос, доходившим до самых пят. Ещё один мужчина – без особых примет, стройный, среднего роста, завернувшийся в богатый белый плащ с золотой оторочкой; и, наконец, последний, четвёртый член этой странной компании – средних лет, худощавый, слегка горбоносый, загорелый, в одежде, что напоминала одеяния самих Драконоголовых в летнюю пору – порты до колен да рубаха, перепоясанная по-гномьему широким поясом со множеством карманов, карманчиков и привешенных сумокзепей.

«Mille» произнёс именно он.

Бритоголовый ухмыльнулся и хлопнул сказавшего по плечу. Неприметный слегка улыбнулся, как бы в лёгком удивлении. Женщина осталась бесстрастной.

Та, кого при жизни звали Шаартой, вгляделась в них.

Сила. Бездна силы. Неизмеримая, неоглядная. Страх и ужас – подобное достойно лишь богов.

Драконоголовые умеют смотреть сквозь. Умеют видеть. Поэтому их шаманы никогда не ошибаются и знают, кому жить – а кому нет.

– Mille, – повторил горбоносый. – Почтенный Друзус, как я понимаю, больше предложений нет?

Гномы буравили его злобными взглядами; пудовые кулаки стиснуты на рукоятях секир, но здесь рынок, здесь не проливают кровь. Женщина застыла, не поднимая вуали, но звавшаяся Шаартой знала – она вперилась в странную четвёрку и точно так же пытается понять, что они такое.

Неприметный сделал жест, словно говоря – мол, наше дело кончено. Ещё раз хлопнул горбоносого по плечу.

– Скьёльд, Соллей, идём. Наш друг, полагаю, будет в хорошей компании.

– Продано! – Отчего-то голос купца Друзуса Консентиуса звучал отнюдь не радостно, хотя торговец выручил за безымянную аж целую «mille» (ясно, что много). – Продано доминусу… как прикажете звать, civis? [16]

– Публий Каесенниус Марон, – спокойно ответил горбоносый. – Орден Ворона, первая степень, ego tibi [17].

– Благодарствую, доминус. Эй, Хостус! Впиши, значит, что рекомая рабыня продана достопочтенному гражданину Публию Каесенниусу Марону, и волен он отныне в жизни её и смерти, и волен казнить, равно как и миловать, по собственной воле, в каковую никто вступать не должен, кроме только лишь в случае ущерба bonum publicam, сиречь благу общественному!.. Куда велите покупку доставить, досточтимый?..

– Никуда. Я заберу её сейчас. И верните ей одежду, равно как и вещи. Barbari, как известно, снабжают ей подобных всем необходимым. Не задерживайтесь, любезнейший, Орден Ворона ждать не любит.