Дмитрий Скирюк - Руны судьбы [litres]

Сразу после разговора с сумасшедшим толстяком монах вызвал Лансама к себе и задал несколько вопросов, как то: где, когда и как он познакомился с ведьмаком по кличке Лис или Жуга, где оный ведьмак обретается, когда и зачем является в город, что за драка здесь произошла два месяца назад и почему, что травник творил при нём богопротивного, кому принадлежит фармацевтическая лавка за углом. Ланс пробовал состроить дурака, на что монах милейшим образом посоветовал ему не запираться, ибо ему, монаху fratres ordinis Praedicatorum, милостью божией исполняющему обязанности инквизитора, известны способы добиться истины, а несчастный Смитте, хоть и пребывает в помрачении ума, события излагает довольно связно, с указанием времени и места. Итак?..

Георг сглотнул, вспомнил о сидящих внизу солдатах, готовых явиться по первому зову монаха, и стал говорить. Рассказал он, конечно, мало – что он мог рассказать? – но что знал, сказал. Монах выглядел довольным, посоветовал хранить молчание и впредь поосторожней относиться к подобным знакомствам, а через день, к невероятному облегчению Ланса, оставил заведение под жестяной Луной.

…Дверь натужно скрипнула пружиной и гулко хлопнула, впуская ветреный порыв дождя и низкорослого хромого человека с посохом, наглухо закутанного в мокрый клетчатый плащ. Из-под низко надвинутого капюшона даже глаз не было видно. Посетители, как это обычно бывает, скользнули взглядами в сторону вошедшего и вернулись к своим деловым и досужим разговорам, но потом, один за одним, почему-то опять на него уставились. Что-то в нём неуловимо привлекало внимание, вызывало если не страх, то недоумение и безотчётную тревогу. В корчме медленно, но верно воцарялась тишина, пока, наконец, не воцарилась совсем.

Не снимая плаща и не открывая лица, вошедший проследовал к стойке, взгромоздился на высокий табурет и упёрся локтями. Молчал. Даже не поздоровался. Лансу был виден только круглый подбородок и бескровные пухлые губы.

Кабатчик нахмурился, но заставил себя улыбнуться. Улыбка не получилась.

– Что будешь заказывать? – спросил он.

Человек провёл языком по губам.

– Пива, – глухо сказал он.

– Пива? Больше ничего?

– Ничего. Только пива.

– Хорошо, пива так пива. – Ланс намётанным взглядом окинул видавший виды плащ, истрёпанные в бахрому манжеты рукавов и растоптанные, ужасно грязные и явно чужие башмаки. Человек был весь в пыли и паутине. Его шатало. К тому же пахло от него премерзко – сыростью, тленом, кошачьей мочой, будто он неделю ночевал в подвалах и на чердаках.

– Чем будешь расплачиваться, приятель?

– А ты налей мне в долг. Я всегда плачу долги.

– Охотно верю, друг мой, – Лансам снова попытался улыбнуться. – Охотно верю. Только что-то я тебя никак не припомню. Может, у тебя есть что оставить в залог?

Не говоря ни слова, человек переложил посох из руки в руку, полез за пазуху (скривился при этом, как от боли), вынул что-то и бросил на стойку. Это «что-то» стукнуло, блеснуло, покатилось неровно, как игральная кость со свинцом, и остановилось в дюйме от кабатчиковых рук.

Сердце у Ланса ухнуло, рухнуло, помедлило и понеслось галопом.

Перед ним лежал до ужаса знакомый талер, сплющенный в серебряную пулю.

– Этого хватит? – прозвучал вопрос.

– А ва… я… ва… ше… я… – пролепетал кабатчик, бестолково двигая руками. Икнул и наконец выдал что-то осмысленное.

– А?.. – сказал он.

Человек тем временем поднял руку и медленным движением отбросил капюшон. Поднял взгляд, увидел, как у Ланса каменеют зрачки, и усмехнулся.

– Привет от Лиса, – сказал он.

Ланс икнул и сломал карандаш.

– Поздно, – сказал человек.

А затем сунул два пальца в зубы и пронзительно свистнул: «Гей-гоп!»

Двери, окна, даже, кажется, каминная труба – всё разом распахнулось, явив легион пищащих крыс, зверей и мелких бесов. Они метались, прыгали, орали и гремели ожерельями костей, привязанными к поясам, бросались мокрым снегом, собственным дерьмом, углями из камина. Всё это смерчем пронеслось по маленькой корчме, закручивая столы и посетителей. Они срывали занавески и швыряли по полу солому, били стёкла и посуду, мочились в камин, пооткрывали все пивные краны, даже приволокли откуда-то подушку или две и порвали их пополам. На кухне визжали поварихи и посудомойки. Кабак наполнился криками, беготнёй и кружащимися перьями, ополоумевшие от страха люди не знали, куда деваться, кидались в окна и, наконец, сталкиваясь в дверях, бросились наружу и сгинули в темноте ночных проулков, преследуемые по пятам бесовским воинством. В корчме остался только Ланс. Закутанный в плащ человек исчез, и если б не чудовищный разгром, Ланс мог бы подумать, что всё это ему привиделось. Он посмотрел на обломки карандаша в ладони, осел на табурет и спрятал лицо в руках.