Илья Мартынов - Ретенция [publisher - SelfPub]

«Какие полчаса?! – бормочу я под нос, глядя на часы. – Здесь пешком прогуляться меньше десяти минут». На часах тем временем 8:21. Моя рука тянется в холодильник, чтобы всё-таки что-нибудь выудить оттуда. Желудок сильно урчит. Вчера я его оставил без ужина. Нащупав гладкий пакет с творогом, я уныло вытаскиваю его из прохладной камеры. Творог из искусственного молока, кислый и бесполезный. Комки молочной субстанции оседают на зубах, отчего те неприятно скрипят. Хочется выплюнуть, так же как и помидор. Я доедаю, потому что впереди длинный рабочий день с одним перерывом на обед. Корпорация нас кормит разной едой, иногда даже весьма съедобной, но временами попадается совершенно невыносимая. Я представляю, каково моему желудку всё это переваривать. «Никсу бы вообще вывернуло от всего этого», – проносится в голове.

У моей сестры с детства аллергия на некоторые белки, содержащиеся в генно-модифицированных продуктах. Она старается их избегать. После приёма такой пищи у неё распухают щёки, лицо делается пунцово-красным, она кашляет и задыхается. Единственный доктор на весь район, иногда заскакивающий к нам в квартиру, приносит самые дешёвые противоаллергические таблетки. Только на них Никса и живёт. Из леса я раньше приносил ягоды, грибы, некоторые коренья. Дедушка меня научил немного в них разбираться. От него у меня тяга к естественным наукам. В своё время, чтобы прокормить нас, он входил в радиационную испытательную камеру и проводил там опыты. По образованию он вроде был химик, но я точно этого не знаю. Мама сама путается, кем был её отец – мой дед.

После обширных затоплений и сокращения части суши были повреждены многие заводы, фабрики, размыта почва полей с растительными культурами. Люди стали стекаться в центральные регионы, куда вода на материке не добралась. От страны осталась треть. На наших школьных картах материк с двух сторон закрашен голубой штриховкой. Это значит, что там сейчас вода, а раньше была суша. Страну разделили на одиннадцать регионов и дали название Аридафия. Несколько десятков лет назад страна называлась по-другому, но об этом говорить запрещено. На уроках географии и истории нам рассказывали, что совсем немного суши клочками разбросано по планете. Земля сделалась по-настоящему голубой. Наверное, из космоса один сплошной водянистый шар с облаками.

Я никогда не был в космосе, но, должно быть, там безумно интересно. Как бы хотелось там однажды очутиться. Я люблю путешествовать, точнее, перемещаться в доступные места. Была бы моя воля, я бы стал географом-путешественником. Мистер Вандервал, наш учитель географии, как-то говорил, что вода убывает и постепенно суша отвоёвывает свои законные территории. Я склонен ему верить.

На планете всё быстро меняется. Многие виды растений, насекомых, птиц и животных исчезли из-за климатической катастрофы. Потребовалось выводить новые сорта растений и новые подвиды животных. На базе нескольких институтов и сельскохозяйственных предприятий создали Корпорацию, которая и занялась обеспечением продовольствием людей. В Корпорации проводили многочисленные эксперименты, пытаясь ускорить процесс мутаций самыми разными способами. Наш всегда немного циничный школьный учитель биологии однажды сказал: «Спасая свои драгоценности и деньги, люди позабыли спасти свой самый главный клад – знания. Когда всё стало топить, нужно было сохранять технологии, а не набивать карманы золотом и бежать».

Лишь спустя несколько лет, когда я начал учиться в колледже, я сумел понять, о чём он говорил. Многие методы генной инженерии и отлаженные технологии действительно были утеряны, их пришлось восстанавливать, нарабатывая новый опыт, иными словами, вновь изобретая велосипед.

Так мой дед стал одним из участников этого безжалостного испытательного плацдарма. Мама рассказывала, что, когда с едой всё было совсем плохо, он часто сам подряжался идти в радиационную камеру. Желающих было немного, поэтому его там только приветствовали. Вечером в своих руках с распухшими чернеющими венами он приносил хлеб, масло, немного сушёных фруктов и сыр. Деньги ему выдавали в конверте, но на них всё равно было трудно купить еды. Витрины продовольственных магазинов пустовали. Ночью мой дед кряхтел и кашлял, ворочаясь и будя всех своими протяжными стонами.

К удивлению всех, дед прожил довольно долго, дотянув почти до семидесяти лет. Я помню его лишь до своих девяти лет. Он ходил с палочкой, кряхтел. Все его суставы, разъеденные облучением и химией, скрипели с невыносимой болью. Правда благодаря удивительной жизнестойкости это не мешало ему оставаться бодрым и энергичным. Я им всегда по-настоящему восхищался. Скрюченный суровой болезнью, едва разгибавший воспалённую спину, он гордо вышагивал по заболоченному лесу, расчищая тростью дорогу от кустиков брусники. Он стал для меня примером мужественности и стойкости.