Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

– Ты тоже.

Он рассмеялся и поцеловал ее. Она даже немного удивилась: Джулиан всегда был такой скрытный, а теперь ему явно все равно, знает ли кто об их отношениях. Семья уж точно в курсе – Джем им все рассказал еще в Аликанте, но остальные не давали ей покоя. Наверняка гадают сейчас, давно ли они влюблены, и как это сочеталось с их парабатайским обетом.

Впрочем, никому, кажется, не было до этого дела, и Джулиану – меньше всех. Увидев ее, он всякий раз улыбался, ловил ее, целовал, держал за руку, и все это – с гордостью. Он даже наслаждался веселым улюлюканьем детей, которое они всякий раз поднимали, застав их с Эммой целующимися в коридорах.

Как странно и удивительно больше не прятаться, не таиться от всех. Эмма к этому еще не привыкла, но все равно поцеловала Джулиана, не заботясь, видит ли их кто. На вкус его губы были как океанская соль. Как дом.

Она уперлась лбом ему в подбородок.

– Я так рада, что все пришли.

Пришла и правда целая толпа. В конце пляжа Майя, Саймон и Бэт играли в волейбол с Анушем. Вампиры пока не показывались, так как солнце стояло высоко, но Лили уже давно засыпала Алека сообщениями, желая убедиться, что хозяева точно запаслись первой отрицательной на льду. Изабель украшала испеченный Алиной слоеный торт кружевами из глазури. Марисоль и Беатрис строили песчаный замок. Обе были в белом трауре, овеянные тихой, задумчивой грустью. Обе потеряли любимых… Возможно, они сумеют найти утешение друг в друге.

Джейс и Клэри отважно залезли в воду и теперь плескались, как дети. Мимо со стаканом лимонада величественно проплыл на надувном матрасе Рагнор. Поодаль кучкой сидели Джослин Фэрчайлд, Люк Гэрроуэй, Джиа, Патрик и Мариза. Диана и Гвин свернулись в объятьях друг друга на пледе у самой воды.

– У нас много союзников, – сказал Джулиан.

Эмма нашла взглядом Алека и Магнуса.

– Это будет особенная ночь, – сказала она. – И они решили разделить ее с нами. Это не союзники, Джулиан – это друзья. И их у нас действительно много.

Она думала, что он сейчас скажет что-нибудь ироничное, но его лицо вдруг неожиданно стало мягче.

– Ты права, – сказал он. – Очень много.

Все время краем глаза следить за детьми уже давно вошло у нее в привычку. Даже возясь в прибое (выкапывая крабов-отшельников и пуская их бегать по рукам), Дрю все время смотрела, как там Тавви, Макс и Раф. Она знала, что за малышней и без нее приглядывает целая орда колдунов и нервных Охотников, но ничего не могла с собой поделать.

– Друзилла!

По песку к ней шел Хайме – совсем как в тот раз, когда он ответил на зов Кристины. Он явно чувствовал себя гораздо лучше, уже не такой худой, и краски в лице прибавилось. Та же буйная черная шевелюра, взъерошенная ветром, те же блестящие карие глаза. А еще он улыбался. Дрю тут же подумала, что нужно было надеть что-нибудь поярче и красивее, как другие девочки. Она так давно носила черные платья, что даже не думала о том, во что одета… но вдруг он подумает, что это как-то странно?

– Ну, а тебе что судьба приготовила после всего этого? Поступишь в новую Академию?

Нижнемирско-Охотничий альянс решил организовать новую школу для юных Охотников в надежном и безопасном месте – на ферме Люка Гэрроуэя в штате Нью-Йорк. По последним сведениям все было почти готово, а Саймон говорил, что вышло в тысячу раз симпатичнее старой Академии, где он как-то раз обнаружил крыс в своем ящике для носков.

– Пока нет, – ответила Дрю и по его глазам поняла: он быстро подсчитал и понял: она еще слишком маленькая для этого. – Может, через несколько лет.

В Академию брали с пятнадцати. Она пнула ногой ракушку.

– Я увижу тебя еще?

Выражение его лица стало очень странным. Она такого еще не видела: серьезное и страдающее.

– Это… вряд ли. Кристина уезжает, и мне незачем больше сюда возвращаться.

Сердце у Дрю упало.

– Мне нужно домой, разобраться с отцом и остальными родственниками… Ну, ты знаешь. Семья прежде всего.

Она прикусила язык и не сказала того, что хотела.

– Может быть, мы когда-нибудь встретимся в Академии, – быстро добавил он. – У тебя еще сохранился нож, который я тебе подарил?

– Да, – сказала Дрю, заволновавшись.

Он же сам сказал: это подарок – не попросит же он его теперь обратно?

– Молодец, – сказал Хайме, взъерошил ей волосы и пошел прочь.

Она хотела побежать за ним, схватить за рукав, просить его снова быть ей другом. Но только если он не станет относиться к ней как к ребенку, одернула она себя. Он тем ей и понравился, что вел себя так, будто у нее полностью развитый мозг. Что ж, если он больше так не думает…