Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

– Тебе есть до этого дело? – Эмма посмотрела на него в упор.

Он встретился с ней взглядом и в первый раз за целую вечность почувствовал, что чувствовала она, – как мог раньше, так долго, что успел привыкнуть.

Он ощутил ее настороженность, ее глубокую, до самых костей, обиду и знал, что обидел – он. Он отверг ее, потом еще раз и еще, оттолкнул, сказал, что ничего к ней не чувствует…

– Эмма, – голос вышел совсем хриплый. – Заклятие снято.

– Что?

– Когда Ливви и Кэмерон сказали, что магия тут не работает… – это была правда. Заклинание, которое наложил на меня Магнус, – оно здесь бессильно. Я снова все чувствую.

– Ты имеешь в виду, ко мне? – Эмма глядела на него широко распахнутыми глазами.

– Да.

Когда она не двинулась с места, он сам подошел и обвил ее руками. Эмма стояла, твердая, как деревянное изваяние, руки по швам – это было как обнимать статую.

– Я чувствую все, – с отчаянием сказал он. – Все, как раньше.

Она вырвалась.

– Зато я, возможно, нет.

– Эмма…

Он не стал придвигаться – она имела право на свободу. Она имела право на все, чего бы ни пожелала. Она наверняка задушила на корню столько слов, пока он был под чарами, – слов, которые совершенно бесполезно говорить человеку без эмоций. Только представить, какой самоконтроль для этого требуется…

– Эмма, о чем ты?

– Ты причинил мне боль, – сказала она. – Много боли, – она судорожно вздохнула. – Я знаю, что причиной тому были чары, но ты сам захотел этих чар, ты согласился на них, не думая о том, как это отразится на мне… на твоих родных… на твоей роли Охотника. И мне противно говорить тебе все это теперь, потому что мы в этом ужасном месте, и ты только что обнаружил свою сестру живой, и она выглядит почти как Безумный Макс – что на самом деле реально круто, – но только здесь я и могу обо всем этом сказать, потому что когда мы вернемся домой – если мы вообще когда-нибудь вернемся домой… – тебе снова будет все равно.

Она помолчала, дыша как после кросса.

– О’кей. Я все сказала. Пойду в душ. И если ты только подумаешь пойти туда за мной и продолжить разговор, я тебя пристрелю.

– У тебя пистолета нет, – подсказал Джулиан, но это все равно не помогло.

Эмма удалилась в ванную и как следует хлопнула дверью. Через мгновение раздался звук бегущей воды.

Джулиан рухнул на кровать. После того, как твоя душа столько времени провела завернутой в вату, все эти сырые эмоции чувствуешь так, словно бритва врезается тебе в грудь с каждым вздохом.

Но дело было не только в боли. Параллельно тек поток счастья видеть Ливви, слышать ее голос. Гордиться Эммой, блистательной, как этот арктический огонь… – как северное сияние.

Голос прозвенел у него в голове, хрустальный как колокольчик – голос Благой Королевы.

«Ты когда-нибудь интересовался, как мы заманиваем смертных жить среди фэйри и служить нам, сын шипов? Мы выбираем тех, кто что-нибудь потерял и обещаем им то, чего люди желают больше всего на свете: прекращение горя и страданий. Мало кто догадывается, что, оказавшись в нашей стране, они попадут в клетку и никогда больше не узнают счастья…

Ты сейчас в этой клетке, мальчик».

Королева, конечно, обманщица, но подчас говорит удивительно правдивые вещи. Горе может волком терзать тебя изнутри, и тогда ты будешь готов на что угодно, лишь бы его унять. Джулиан помнил свое отчаяние тогда, в Аликанте, когда, глядя в зеркало, он думал, что уже потерял Ливви и вот-вот потеряет Эмму. И к Магнусу он бросился, как утопающий, хватающийся за одинокую скалу, – зная, что на следующий день может погибнуть от солнца или жажды, но все равно желая спастись от шторма.

А потом шторм кончился. Он оказался в оке урагана: вокруг бушуют волны, а он в самом центре – невредимый, живой. Это действительно было похоже на прекращение страданий, но только сейчас он увидел то, чего не видел прежде: в груди у него черная дыра, и в ней ничего нет, как в том пустом пространстве между порталами.

Даже когда эмоции были так сильны, что грозили прорвать завесу, они все равно оставались тусклыми, словно за стеклом… – Тай на костре Ливви, Эмма в живой изгороди вокруг башни. Он видел ее сейчас как живую: белую и черную, и только там, где шипы ранили ее – пятна цвета крови.

В дверь постучали. У Джулиана перехватило горло, и он не смог ответить, но Кэмерон Эшдаун и так вошел – с целой кучей одежды. Свалив ее в гардероб, он снова вышел и вернулся с коробкой консервов, зубной пасты, мыла и прочих вещей первой необходимости. Он поставил коробку на стол и выпрямился с преувеличенно громким вздохом облегчения.