Она гладила меня по голове. Я прижалась к ней и заплакала от того, что больше никогда не уткнусь в ее волосы, пахнущие розмариновым мылом, а она никогда не отчитает меня за все глупые и безрассудные поступки, которые я совершила в Аклеве. От того, что она была здесь лишь по одной причине: я просто забыла, что если буду умирать я, кто-то другой умрет вместо меня.
– Матушка, – рыдала я. – Мне так жаль. Я люблю тебя.
Она улыбнулась, поглаживая ладонью мою щеку.
– Я знаю, любовь моя. Я всегда это знала. А теперь отправляйся и живи.
Язык пламени вынырнул из тумана и тишины. Я с любопытством смотрела, как он мерцал и рос, превращаясь в широкие расправленные крылья и длинные когти. Птица из золотистого огня. Она сияла оранжевым и красным, желтым и красным, оранжевым и красным.
Я моргнула и попыталась сосредоточиться на птице, которая плясала и крутилась перед моими глазами. Это был не настоящий феникс, нет. Он был маленьким и сделанным из золота и драгоценных камней и свисал с кожаного браслета. Браслета Ксана, на его запястье.
Ксан . Я попробовала сесть, но вскрикнула от боли. Мое тело хрустело, когда я двигалась, как будто я слишком долго пролежала под дождем и заржавела. А моя спина была липкой от крови. Моей крови, из раны, которую я забрала у Ксана.
– Аврелия? – прошептал он, запустив руки в мои волосы.
Я потянулась к нему, и он заключил меня в свои объятия и уткнулся лицом в мою шею, и веря, и не веря своим глазам. – Это нереально, – сказал он.
– Ты здесь, – сказала я. – У меня получилось.
Мое счастье оказалось недолгим. Я достала из кармана шелковый лоскуток и посмотрела на него, раскрыв на ветру. Первая капля крови – крови моей матушки – исчезла полностью, бесследно, как будто ее никогда и не существовало. Это не было ни сном, ни страшной галлюцинацией. Все было реальным, а значит…
– Матушка. Звезды милосердные, она умерла. Она умерла , Ксан. И это моя вина.
Он крепче прижал меня к себе и начал мягким голосом бормотать мне на ухо успокаивающие слова. Он понимал, каково это – потерять маму.
Два дня мы провели в башне Арен, пока вокруг кипел шторм, а под нами свирепствовал огонь. Мы снова и снова рассказывали друг другу истории из детства и крепко обнимались, чтобы успокоиться. Ксан постоянно беспокоился о том, что если он позволит мне закрыть глаза более чем на минуту, я их снова не открою.
– Я не уйду, – заверила его я. – Я отказываюсь уходить.
То, что я уже однажды умерла, стоило мне моей матушки. Я не могла подвергнуть Саймона или Келлана такой же участи. Вспоминая своих любимых, я удерживала смерть на расстоянии.
Шторм разразился посреди ночи, и мы проснулись и увидели паруса во фьорде внизу. На судне развевались два флага: один с вороном семьи Сильвис; другой – флаг королевский армии Ренольта.
Мы в последний раз спустились по ступеням башни, и я пробежалась пальцами по камням, на которых была написана история Арен. Прощай , сказала я, хотя и знала, что она меня не услышит: она передала груз своего призвания мне и теперь отдыхала в объятиях Эмпиреи.
Судно поджидало нас на безопасном расстоянии, подальше от обломков замка, раскинувшихся вдоль береговой линии. Мы вышли из башни и услышали радостные возгласы: несколько стражников перегнулись через борта судна, скинули нам веревочную лестницу, восторженно крича: – Они здесь! Они живы!
Келлан поприветствовал нас первым, протянул руку, чтобы помочь Ксану перелезть через борт, после чего они вдвоем подтянули меня.
– Почему ты здесь? – спросила я, после того как он закончил разглядывать нас – жалкое зрелище. – Это же так рискованно – приплыть сюда в такой шторм, не будучи уверенным в том, что мы живы!
Он слабо улыбнулся:
– Я все еще жив, – сказал он. – Этого доказательства было достаточно. Кроме того, у меня не было выбора. Приказ короля.
– Аврелия?
Я обернулась и увидела в проеме двери капитанской кабины маленький силуэт. На Конраде был новый парчовый костюм с вышитым на груди гербом нашей семьи. На цепочке вокруг шеи он носил перстень с печаткой нашей матушки: его пальцы были все еще слишком тонкими, чтобы носить его на руке. Рядом с кольцом висела крылатая лошадь из алмазов и опала.
Я старалась не разрыдаться, когда он зарылся в мои объятия. Теперь он был королем, и я не хотела расстраивать его своими слезами.
– Мама умерла, – тоненьким голоском произнес он.
– Знаю, – ответила я, с трудом проглатывая ком в горле, – и мне жаль. Мне очень жаль. Но взгляни на себя! Никогда еще я не видела короля благороднее тебя! Она бы так тобой гордилась! Я тобой горжусь.
Читать дальше