Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Это была третья чашка из коры. Первые две сгорели в костре.

Он снова сходил до ручья и принёс ещё воды, что бы сделать новый отвар, тот, который нужен сейчас, а не раньше и не потом. Пошёл к ручью ночью. Всё сделал очень быстро. Но, почему-то, когда принёс воду, костёр не горел, а солнце стояло высоко в небе. И он плохо пах. На ранах было что-то желтоватое, источавшее странный запах. Отвар — он нужен был для этого, чтобы не было желтоватой воды сочащейся из ран.

Почему-то, когда он сложил новый костёр и зажёг его, солнца уже не было в небе — оно ушло в закат, а желтоватое на ранах, сочилось сильнее. И было очень жарко. Его трясло, с кожи обильно тёк пот. Логран сделал отвар и, используя горсть сухого мха, вытер раны, до которых смог дотянуться. Саднило на спине, но что с этим делать он не знал. Попытался достать, не смог. Минуту сидел на земле, издавая злобный рык и трясясь всем телом. Перед глазами вспыхнул новый образ, воспоминание, подсказавшее, что ему нужно делать сейчас.

Он поднялся на ноги и дошёл до дерева. Встал к нему спиной, прижался раной к коре. И резко сел. Боль была такой, что красная пелена ненадолго скрыла мир. Отдышавшись, он поднялся и всё повторилось. В третий раз он подняться не смог, упал лицом в траву и долго лежал, не имея сил, что бы подняться. В какой-то момент, он всё же сумел сесть и, вывернув руку, коснулся спины.

Потом поднёс ладонь к лицу и улыбнулся. На его пальцах поблёскивала чистая кровь.

Логран вернулся к костру и сделал тоже, что делал каждый раз, когда разжигал его с тех пор, как мысли снова исчезли, и остались только образа, смутные воспоминания, бездумные позывы делать то или это. Он взял острый камень, запасённый на случай потери ножа, и отрезал кусок мяса от оленьей туши. Мясо пахло. Поморщившись, он пристроил его на вертел и начал обжаривать. Когда вертел из деревянного прута сгорел, а мясо упало в костёр, он вытолкал его на край круга золы острым камнем и, немного подождав, съел. Нужно ещё — этого мало. Он свесил голову на грудь — сил мало, нужно ждать. Когда поднял голову, с миром опять случилось странное — стало темно, а костёр потух. Он не думал, это неважно и не нужно. Он сломал сучья, до коих мог дотянуться и разжёг костёр снова. Мясо пахло и шевелилось белыми крапинками. Это тоже не важно. Есть нужно. По телу проходили волны жара — он знал что делать, отвар был сделан и выпит, сразу после того, как было съедено горькое, тошнотворное мясо. Но это не важно — мясо есть мясо.

Снова всё изменилось, он не заметил как — опять светло и опять не горит костёр. А по всему телу сочится жёлтое. Он знал, что делать и делал это.

Он повторял всё снова и снова. Вода в ручье, дерево для крови на спине, отвар внутрь и отвар, что бы смыть жёлтое с тела. Вонючее мясо внутрь — когда мясо стало меньше чем белых червей, он перестал жарить мясо. Идя к ручью, он искал всё, что можно съесть и, найдя, съедал. Иногда обмывая это в ручье, иногда нет. Белые черви копошились без дела — он съел и их. Земляные черви попадались везде — их он тоже съел.

Однажды утром, когда жаркие солнечные лучи бросали его, то в невыносимый жар, то в страшный холод, он посмотрел на свои раны на левом плече — они болели постоянно, заставляя его, бешено рычать, чуть ли не всё время. Раньше. Теперь он не мог рычать. Из горла вырывалось только злое шипение. Горло болело и немного распухло.

Жёлтое на плече, сочится из ран.

Гной.

Это была первая мысль, первое слово в голове, за какое-то время — он не знал, сколько его прошло, знал только, что времени прошло немало…

Логран омыл раны отваром и коснулся пальцами своей спины — пальцы остались сухими. Гноя нет, крови тоже. Он ухмыльнулся и подсел к туше оленя, полной белых червей.

В какой-то момент, он стал находить, что не так уж они и плохи. В каком-то смысле, даже совсем не плохи — очень сочные опять же…

Девушка сидела на ветке, свесив ноги вниз и чуть наклонив голову. В просвете листвы, далеко впереди, виднелся дикарь, покрытый розоватыми страшными шрамами, сухими корками от ран, гнойными струпьями, коих теперь совсем немного. Очень худой дикарь, который сидел возле зловонной туши оленя и, выколупывая из неё червей, чуть ли ни горстями отправлял их в рот.

Дикарь улыбался, а его глаза злобно щурились и как-то совсем не по-человечески, сверкали чем-то злым. Сегодня, Лита смотрела на него с мистическим трепетом в своей душе.

Этот сопляк пугал её.

Он должен был умереть неделю назад. Но вместо этого явно шёл на поправку. Питаясь, чем попало, омывая раны отварами, выпивая эти отвары литрами, он продолжал обманывать смерть.