Джим Батчер: Мирные переговоры

Моя дочь захихикала.

- С мистером Томасом все в порядке, папа.

- Ты слишком мала. Вот что я скажу. Дай-ка мне разобраться с ним, - сказал я. - А ты сосредоточься на том, что ты делаешь, ладно? Будь осторожна.

- Хорошо, - сказала она. Она снова принялась за работу, и хотя ее глаза все еще были опухшими от сна, она сосредоточилась на работе с мгновенной утренней энергией, которой может обладать только тот, кто еще не открыл непреложную необходимость кофе.

Я устроился на диване неподалеку. Квартира состояла в основном из одной большой комнаты, разделявшей кухню, столовую и гостиную без перегородок. Две двери вели в спальни - Молли и мою. Ну, формально комната принадлежала Молли, но, насколько я знал, с тех пор, как я сюда переехал, она ни разу в ней не была, разве что пару раз заглядывала, гладила Мыша, щекотала Мэгги, делилась со мной какой-то радостной болтовней и снова уходила.

Давненько мы с ней нормально не разговаривали.

Квартира напоминала мне мое старое жилище в подвале пансиона Миссис Спанкелькриф. Только не было заплесневелого запаха старого подвала. И она была больше. И более ярко освещена. И новее. И совсем немного чище. И это было просто неправильно.

Несмотря на всю свою унылость, та жалкая квартирка была моим домом. Будь прокляты вампиры, что сожгли его дотла. Черт бы побрал Марконе за то, что он купил эту недвижимость и устроил свою новую штаб-квартиру на том месте, где раньше был дом.

Я скучал по нему.

А, ладно. Не было никакого смысла размышлять об этом. Жизнь никогда не станет прежней. Всегда есть какой-то крученый, летящий на тебя. Единственное, что оставалось - отбросить.

Томас выбрал место у стены, прислонился к ней так, чтобы видеть кухню, и отхлебнул кофе. Его глаза были сосредоточены на Мэгги с глубокомысленным вниманием.

- Жизнь опасна, да?

- Мыш даст мне знать, если возникнут проблемы, - сказал я.

- Хороший пес, - сказал Томас.

- Если хочешь, - сказал я, - могу написать брату Вану. Скажу ему, что ты хочешь щенка.

- Ты уже у него одного украл, - усмехнулся Томас.

- Случайно, - сказал я. - Плюс этот комок меха спрятался специально. Даже если брату Вану это не понравится, вряд ли он сможет возражать собаке.

- Что ж, - задумчиво произнес Томас, - он очень хороший пес.

- Чертовски хороший, - сказал я.

- Дай мне подумать об этом, - сказал Томас. - Много всего происходит.

Он все еще не сводил глаз с Мэгги.

- Эй, мужик, - сказал я. - Ты в порядке?

Он покосился на меня и слегка улыбнулся.

- Просто... очень много размышляю о будущем.

- Ну, - сказал я. - Оно понятно.

Я закрыл глаза и почувствовал, что мои конечности болят тупой, ровной пульсацией, которая шла в такт с моим сердцебиением. Внезапно я громко чихнул.

- Будь здоров, - быстро сказала Мэгги из кухни.

- Ммм, - отозвался я. - Спасибо.

Чихание вызвало волну ноющих ощущений в моих конечностях, которые исчезли через несколько секунд. Я открыл один глаз. Это было неправильно.

Мантия силы зимнего рыцаря была тем, что позволяло мне идти в ногу с моим братом вампиром, бегая по песку и нося двести фунтов лишнего веса. Одной из вещей, которые делала мантия, было притупление боли, до такой степени, что я ощущал ее только как напряженное, серебристое ощущение. Сломанные кости немного раздражали. Кровоточащая рана была чем-то отвлекающим - но я никогда, никогда просто не болел.

Вот только не теперь.

Дурацкая Зимняя мантия. Она создавала постоянную атаку первобытных, диких эмоций и желаний, которые были подобны раздутым версиям моих собственных инстинктов. Я ходил на интенсивные тренировки каждое утро, не потому что мне это нравилось. Я сделал это, потому что дисциплина и рутина помогали мне держать в узде более примитивные инстинкты. Ежедневные интенсивные упражнения заставляли мантию расходовать энергию на поддержание моего тела в рабочем состоянии - по моему расписанию, по моей воле - и в результате уменьшали количество давления, которое она могла оказывать на мои сознательные мысли. И хотя это делало меня способным игнорировать боль и выталкивать мое тело далеко за пределы нормальной человеческой выносливости, влияние мантии было постоянным раздражением, которое требовало постоянных усилий, чтобы держать ее в узде.

- Ого, - сказал Томас. - Ты в порядке, ботаник?

- Это было странно, - сказал я.

Мистер забрался на диван и устроился у меня на коленях, сунув голову мне под руку. Я машинально погладил его, и его тело завибрировало с мурлыканьем, похожим на бульканье кипящей воды.