Тимофей Еперин - Серебряные линии

– НИКОГДА! – кузнец схватил Марка за руку, оставив позади себя наковальню, – НИКОГДА НЕ МЕШАЙ ЧЕЛОВЕКУ СОВЕРШЕНСТВОВАТЬ ЕГО РЕМЕСЛО! – на одном дыхании, словно раскатом грома, уничтожил свое сдержанное молчание кузнец. На фоне шипения, издаваемого брошенным в воду металлом, Марк побледнел и упал без сознания.

На этот раз, первое, что увидел мальчик, было невозмутимым лицом кузнеца, глаза которого, не моргая, наблюдали за просыпающимся ребенком.

– Меня зовут Марк, – улыбаясь, произнес ребенок. Сев удобнее он протянул мужчине руку, который не вызывал в нем чувство страха.

– Ты что делал в сливной канаве?

– Меня зовут Марк! – мотнув головой в сторону протянутой, для приветствия, руки, настаивал ребенок.

– А я Отто, – ответил кузнец, выполняя требования ребенка, лицо которого засветилось восторгом. – Как ты оказался в канаве, Марк?

– Меня хотели поймать дозорные и отобрать важную моей семье вещь.

– Вот эту? – Отто показал ему ключ, на что Марк лишь кивнул. – Из какой ты семьи?

– Саранча, – с нотками гордости, произнес мальчуган, на что Отто ничего не ответив, лишь встал и, положив за пазуху ключ, уселся за стол, на котором в прошлый раз был только хлеб, а теперь еще и слегка дымящийся картофель.

– Тебе есть куда идти? – жуя, спросил Отто.

– Если, вы вернете мне ключ, то да.

– Перед тем как получить его обратно, ты должен возместить мне потраченное время и силы, что я потерял вычюхивая тебя.

– Что мне нужно сделать, что бы вернуть долг? – серьезным тоном спросил малыш.

– Проведешь здесь год, помогая мне, а потом я сам отведу тебя к твоим братьям.

– У меня нет столько времени, верните мне ключ, я его передам, а потом вернусь и отслужу вам год, честное слово, Отто. – Марк даже ну думал обманывать, от того глаза его служили более серьезным гарантом, чем слова.

– Нет, – продолжая жевать, ответил кузнец.

– Тогда давайте так, вы передадите его одному человеку сами, а я проведу у вас в служении год, даже больше, если вам этого захочется.

– Как у тебя язык поворачивается, эту одноглазую тварь называть – человеком?

– Откуда вы знаете? – искренне удивился мальчик, округлив глаза.

– Только у него хватит подлости, руками беспризорников, решать свои проблемы, – одним разом проглотив остатки, кузнец вышел на улицу. Марк, оставаясь сидеть на шкуре, когда то огромного зверя, не знал что делать дальше.

–Марк! – донеслось со двора дома. Мальчик тут же вскочил и выбежал на зов кузнеца.

– Если захочешь остаться, я не буду возражать, – надевая свой рабочий фартук, произнес Отто, – но, если все же решишь уйти, знай. Одноглазый мертв, как и вся его банда. Вы наделали много шума, теперь за Саранчой идет охота. А за одного из вас, назначили солидную награду, – абсолютно невозмутимо произнося это, кузнец подошел вплотную к Марку, – сперва, я подумал, что это за тебя дают деньги. Но, по описанию ты не подходишь, у тебя на лице нет ни одного шрама, – Марк смотрел в глаза кузнеца, оглушенный услышанным, – я уже подумывал подогнать тебя под описание и обеспечить себе безбедное существование на старость, – едва заметную улыбку, сменило серьезное выражение лица. Глухие металлические звоны не оставили Марку возможность уточнить, шутит ли он.

***

Выполнив всю работу по дому, Марк любил наблюдать за работающим кузнецом. Сосредоточенность, с которой он ковал железо, была оправдана отношением. Вернее будет сказать – любовью к своему ремеслу. Ни одна искра не достигала густой бороды Отто, они как дрессированные огибали его лицо, постепенно сливаясь с бесконечным небом. Отто ни единожды предлагал Марку молот, с которого когда-то и сам начинал, но, это была явно не его стихия. А вот выйти из леса, так в этом, Отто, который знал окрестности лучше местных зверей, уступал мальчишке. Даже поиск трав и нужных деревьев, давался Марку намного проще. Серебряные линии его не подводили, чего не мог не заметить Отто. Прошло пару лет, прежде чем кузнец решился заговорить об этом.

– Марк, как тебе удается так легко ориентироваться в лесу? – после долгого молчания, задал вопрос кузнец, рассматривая ребенка, сидевшего напротив него. Прекратив, вырезать на деревянном столе узор, высочайшей утонченности и неповторимой грации, он поднял голову, одаренную широкой улыбкой.

– Мне помогают, – улыбаясь, произнес Марк.

– Ты ведь родом не из Ласмира, – не отрывая от него взгляда, уточнил Отто.

– Нет, я не помню где мой дом, я даже не помню того, как оказался в порту.