Абдул аль-Хазред - Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов

Именно поэтому, услышав призыв эмира всем желающим вступать в войско, я недолго думая в числе многих бедных юношей явился к военачальнику. В то время халиф Абдул аль-Малик ибн Марван задумал вернуть Халифату былое могущество и блеск, объединив его под своей булавой. А для этого благого деяния ему, конечно, нужны были воины. При этом он не скупился, особенно на обещания жалованья, трофеев и военной славы – всего, что так вожделенно для юных бедняков.

Узнав о моем решении, мать, конечно, залилась горькими слезами, заявив, что ни за что не отпустит меня на верную смерть, что лучше уж голодать всем вместе. Сестра повисла у меня на шее с криком, что не отдаст меня никому. Братья же в один голос объявили, что отправляются со мной. Потребовалось много уговоров и помощь зашедшего вовремя соседа, чтобы убедить их в необходимости этого шага для блага всех нас, как и в том, что гибель на войне – это такая же воля Аллаха, как и гибель в любом другом месте, и ее все равно не избежать. В конце концов все успокоились, примирившись с судьбой. Мать, собрав мне кое-какие пожитки, благословила меня на ратные подвиги, сестра подарила мне амулет с молитвой о спасении, а братья просто по-мужски пожелали мне удачи и просили беречь себя. Я же пообещал навещать их, пока буду находиться в Сане. На том мы и расстались.

С малых лет я отличался быстротой и проворством, а также верным и острым глазом. К тому же отец позаботился о том, чтобы я обучился грамоте. Звездочет, у которого я брал уроки, почтенный и образованный человек, не только учил меня чтению, письму и счету, но и много рассказывал мне о небесных светилах, порядке вещей, растениях и животных, морях и далеких землях, жизни и нравах разных народов и о многом другом. Так что я знал об окружающем меня мире куда больше, чем мои сверстники, и не стеснялся выставлять свои знания напоказ. Все это и послужило причиной тому, что в первые же дни моего пребывания в военном лагере я был поставлен десятником в отряде новобранцев. Только денег на оружие и приличные доспехи у меня не было. Поэтому я получил лишь то, что мог получить бесплатно: потертый шелковый халат, подбитый ватой, поношенный тюрбан, старенькое копье с потрескавшимся древком и тронутый ржавчиной изогнутый кинжал. При этом сотник сказал, что я могу заиметь что-то более приличное в счет жалованья или же придется ожидать трофеев. Однако я даже не помышлял тратить свое жалованье по своему усмотрению. Наоборот, я попросил эмира выдать мне его на полгода вперед, чтобы отдать матери. Эмир, знавший моего отца, согласился и лично передал моей матери деньги, необходимые для уплаты всех долгов, что очень облегчило положение моей семьи. Теперь я был спокоен за них и мог полностью отдаться освоению своего нового ремесла.

Теперь вся моя жизнь состояла из обучения военному искусству, которое включало в себя хождение строем, боевые передвижения по разной местности, преодоление различных препятствий и, главное, владение оружием. Искусству боя нас обучали опытные воины, показывая нам приемы использования того оружия, которое у нас было, против любого другого, а мы закрепляли их в поединках друг с другом. Такое обучение не обходилось, конечно, без царапин и порезов, зато было очень продуктивным и быстрым. Удары, конечно, отрабатывались на связанных охапках хвороста и пучках конского волоса. Кроме этого мы различными упражнениями развивали силу и ловкость, тренировали остроту глаз и слуха, обучались распознаванию следов, сооружению укрытий и укреплений, обработке и врачеванию ран и еще многому, что могло понадобиться в битве или походе. Это обучение занимало все наше время, кроме еды, сна и краткого отдыха. Один раз в неделю нас поочередно отпускали домой, что было очень кстати. После расплаты с долгами дела моей семьи заметно улучшились, скудная торговля стала приносить доход, позволяющий сводить концы с концами. Мать, постигшая искусство торговли ценой горького опыта, теперь вела дела очень осторожно, стараясь глядеть вперед и больше не влезать в долги. Для меня было большим облегчением наблюдать это, так как я понимал, что рано или поздно мне придется покинуть их и, может быть, навсегда. Братьев я напутствовал также постигать торговое дело, чтобы со временем принять его. Пока же формально наши дела согласился вести близкий друг отца, которому я пообещал, в случае военной удачи, долю трофеев.

Так прошли два первых месяца моей службы. За это время я основательно освоил все, чему нас обучали, превзойдя благодаря изначальной ловкости многих своих товарищей. Имея склонность анализировать увиденное, я даже улучшил некоторые приемы и премудрости боевого и походного искусства, за что не раз удостаивался похвалы начальников и наставников и даже получил несколько дополнительных свободных дней. Убогое же свое вооружение я привел в идеальный порядок, тщательно вычистив песком всю ржавчину и наточив до такой степени, что кинжалом можно стало даже бриться.