Джон Стивенс - Изумрудный атлас. Книга расплаты

Некоторое время бабушка Пит молчала, лишь покуривая трубку и выдыхая дым. Габриэль слышал, как скрипят на улице деревья, как шепчутся ветки, касаясь одна другой.

Наконец она ответила:

– Это возможно.

Габриэлю показалось, что земля уходит у него из-под ног. Мужчина вцепился в деревянную миску, будто она была якорем, который поможет ему удержаться на месте.

– Так это правда, что они умрут, если соберут Книги?

– Вероятнее всего.

– И Пим об этом знает?

– Не сомневаюсь.

– И ты ничего мне не сказала? Все это время, что я искал Книги, я приближал детей к гибели!

Габриэль слышал, что его голос дрожит от злости, но ему было все равно. Старуха неподвижно смотрела на него, по ее глазам ничего нельзя было понять. Казалось, она дает гневу Габриэля утихнуть, как ждут, когда волна разобьется о берег и вернется в море.

– Книги нужно найти, – сказала она наконец. – И только дети могут это сделать.

– Но зачем их искать? Потому что Грозный Магнус тоже их ищет? Должны быть и другие способы его победить. Если потребуется, я убью его – и всех до единого его приспешников. Я не…

– Нет, – сказала старуха. Она больше не казалась неуверенной и неуклюжей. Теперь в ней чувствовались решимость и настойчивость. – Могущество Грозного Магнуса выросло. Не хватит ни твоей силы и сердца, ни знания Пима, ни желания и усилий добрых людей всего мира. Только Книги могут победить его. И только дети могут их найти.

Габриэль замолчал и уставился в огонь. Наконец он медленно разжал пальцы и поставил миску на стол.

– Но есть и другая причина, – сказала старуха. – Что-то прохудилось в материи мира. Это началось очень давно, но теперь разрушается все быстрее. Если с этим ничего не сделать, произойдет катастрофа, с которой никто не сможет справиться. Только Книги могут ее предотвратить. Все замыслы Пима направлены на это.

Габриэль взглянул на нее, и шрам, пересекавший его щеку, запульсировал.

– То есть детьми нужно пожертвовать.

– Может, да, – ответила старуха, – а может, и нет. Пророчества бывают весьма коварны.

– Ты имеешь в виду, что есть способ их спасти?

– Я не знаю. Мой выбор – верить, что есть, – она положила теплую ладонь на его руку. – Ты беспокоишься обо всех детях, но младшая – это дочь, которой у тебя никогда не было. Ты сделаешь все ради нее.

Слушая старуху, Габриэль вспомнил ночь много лет назад, когда он спас троих детей от волков Графини, а наутро Эмма последовала за ним на охоту и увидела, как он убил оленя. Но она справилась со страхом, и это его тронуло. С тех пор любовь к девочке и желание ее защищать навсегда поселились в его сердце.

Габриэль кивнул, но ничего не сказал.

– Ты должен поговорить с Пимом, – продолжила старуха. – Не рви с ним отношения. Он тоже беспокоится о детях. А теперь давай посмотрим на листок.

Она встала и, пройдя мимо него к столу, взяла горшок. Теперь из него торчал росток длиной в фут. У него был узкий стебель с шипами и длинные зубчатые листья. Поставив его у огня, бабушка Пит опустилась на колени, обхватила веточки ладонями, приблизила лицо к листьям и глубоко вдохнула.

– Чистый воздух. Горы. Железо и сера. Марс в весеннем небе. Моча голубой овцы. Кости тираннозавра. Злость. Ненависть. Смерть, – она сломала один из листочков и растерла сок между пальцами. – Ищи на востоке. Ищи место, где встречаются три реки среди мятных полей. Ты помнишь, как обнаружить чары?

Габриэль кивнул и начал подниматься, но старуха защелкала языком.

– Завтра, мальчик. Даже тебе надо спать.

– Нет, пока она в плену.

Он уже был у двери, когда старуха окликнула его по имени. Габриэль обернулся и увидел, что она копается в куче вещей в углу хижины. Наконец бабушка Пит вытащила предмет примерно в три фута длиной, который был завернут в плотную темную ткань. Она держала его двумя руками.

– Возьми хотя бы его. Я знаю, что тебе понадобится оружие. Уж это ты не потеряешь.

И снова Габриэль не спросил, как старуха узнала то, что узнала, но она была права: острый, как бритва, фальшион, с которым он прошел множество битв и который стал продолжением его руки, остался в вулкане в Антарктиде. Мужчина развернул ткань, обнажив эфес из кости и потертой кожи, и на четыре дюйма вытянул стальное лезвие. Казалось, металл собирал и в десять раз усиливал тусклый свет очага. Габриэль вернул лезвие в ножны и с благодарностью кивнул.

Старуха положила обе ладони ему на руку.

– Она – дочь, которой у тебя никогда не было, а ты – ребенок моего сердца. Удачи.