Виталий Пищенко: Замок Ужаса

– А пробовала? – поинтересовался Борис.

– Конечно, – рассмеялась Ольга. – Чуть не месяц провела ночами в тронном. Но не повезло.

Мы прошли мимо закрытого зала и оказались на балконе, нависшем над крепостной стеной.

– Когда-то здесь была сторожевая башня, – пояснила Ольга. – Вообще от замка мало что осталось. И этот балкон, и остальная часть здания пристроены уже в девятнадцатом веке. Ну вот и все. Экскурсия завершена. Боря, покажи, пожалуйста, мальчикам их комнаты. А через полчаса просим в тронный зал. Дорогу найдете?

Мы заверили, что не заблудимся.

Гостей было совсем немного. Помимо нас, в зале находились артисты, так лихо рубившиеся сегодня на мечах, старичок-горнист и симпатичная молодая особа по имени Вероника, оказавшаяся хозяйкой музейной библиотеки и архива.

Старинные часы гулко отсчитали время, маленькая дверь, укрывшаяся в тени за троном, отворилась, и в зал вошли Гюстав и Ольга. Подозреваю, что во времена, когда в зале собиралась сотня буйных рыцарей, шуму было не больше. Поздравления звучали искренне и радостно. Чего только не пожелали новобрачным в тот вечер, и конечно, никто не знал, что пожеланиям этим не суждено сбыться. Почти никто…

Часа через полтора компания перебралась к очагу, в котором жарко горели сухие дрова. Развеселый форейтор (его, кстати, звали Алексеем) пощипывал струны гитары, остальные подпевали. Один лишь Гюстав продолжал сидеть, откинувшись на спинку трона. Ольга несколько раз подходила к мужу, он ласково шептал ей что-то, но не поднимался. Наконец Андрей решительно направился к нему. Я последовал за другом.

– Князь Гюстав и Ольга на троне сидят, – весело продекламировал Андрей.

– Не князь, а барон, – улыбнулся в ответ Гюстав. – Знаете, ребята, у меня сегодня какое-то странное ощущение. Родись я несколько веков назад, свадьба все равно проходила бы здесь. Этот зал видел всех моих предков. Больше тысячи лет провели они под этим кровом. Даже страшно представить.

– Замок такой старый? – удивился я.

– Очень, – оживился Гюстав. – В прошлом году мы провели раскопки. Оказалось, что эти стены построены на месте других, совершенно разрушенных временем. Когда-то вокруг шумел город, от которого не осталось даже названия. Мои предки пришли сюда в незапамятные времена. Видите вон ту железную руку на стене?

– Я давно к ней присматриваюсь, – отозвался Андрей.

– По преданиям, она принадлежала основателю нашего рода. В яростной битве ему отсекли кисть правой руки, и оставшийся безвестным местный ремесленник изготовил этот протез.

– Интересно, – обводя глазами стены зала, сказал я. – Дорого бы я дал за возможность заглянуть сюда лет этак восемьсот назад.

– Я тоже, – откликнулся Гюстав. – Сколько тайн хранит этот замок! В трех шагах от меня – вот в этой стене – потайная дверь, за ней целый лабиринт, вырубленный в монолитной скале. Кто его сделал, когда, зачем? В семейных хрониках на эти вопросы нет ни слова ответа, да и само подземелье не упоминается, словно о нем никто не знал.

– Подождем, – заявил я. – Не зря же Андрей Средневековьем заинтересовался. Побывает здесь наш путешественник по времени, потом мы его допросим с пристрастием…

– Вы действительно хронодесантник? – Гюстав живо повернулся к Андрею: – Это правда?

– Правда, – подтвердил Андрей, выбирая яблоко покрупнее из вазы, стоящей в центре стола. – Только не особенно верьте Николаю. У него в каждой фразе полно допущений и преувеличений. Писательская братия называет это гиперболой и гротеском. Дело в том, что в ближайшие годы мы будем ходить либо во времена, когда человека не было, либо в недавнее прошлое.

– Почему? – удивился Гюстав.

– Боятся изменить ход истории, – важно пояснил я.

– Опять врет, – заявил Андрей. – Прошлое изменить невозможно. Ведь время – это… Ну, для наглядности, представьте реку. Мы движемся против ее течения. Вперед забежать то ли можно, то ли нельзя – не знаю. А назад – вновь спуститься по течению – вполне. Но дело в том, что время, куда мы вернулись, или в нашем примере – вода, уже утекло. Сколько ни баламуть воду в устье реки, в верховьях ее ничего не изменится.

– Подожди, подожди, – перебил я, – ты хочешь сказать, что если я, зная точный час гибели какого-нибудь героя, вернусь в прошлое и спасу его, то в нашем сегодняшнем ничего не изменится?

– К сожалению. А может быть, и к счастью. Понимаешь, есть какой-то странный парадокс, выяснили его совсем недавно. Мы его, не мудрствуя лукаво, называем «фатум» – судьба. Если ты попытаешься спасти когда-то погибшего человека, то в назначенный день и час он все равно умрет. Не от пули, так от сердечного приступа или несварения желудка.