Михаил Белозеров - Месть самураев

– Это что еще такое? – удивился Бог Яма, снимая с лысины кусок известки.

– Землетрясение? – предположил демон Кацири.

– Поди узнай, – приказал Бог Яма.

Демон смерти исчез и вскоре вернулся.

– Какой-то Натабура штурмует дворец какого-то Мангобэй, – с почтением доложил он, вытянувшись как струна. – Там их много.

– Ну и пусть…- в задумчивости почесал лысину Бог Яма, обдумывая ход. – Пусть штурмует… Что ты сказал? – он поднял голову, глаза его расширились.

– Говорю, слышал, что какой-то Натабура…

– Натабура?! – вскричал Бог Яма. – А чего ты молчишь?! Я тебя зачем взял?! Зачем?! Чтобы ты докладывал четко и ясно.

Он вскочил – доска и камни полетели на пол, и забегал по подземелью.

– А Язаки есть с ними? – остановился он, с укором глядя на Кацири.

– Да… кажется… – робко ответил новоиспеченный демон Кацири, боясь ошибиться.

Дело в том, что Кацири всего лишь пару раз облетел поле сражения. Он даже не смел покуситься ни на одну новоиспеченную душу самураев, которые неприкаянно бродили по Нефритовому дворцу. А из всего шума, царившего во дворце, на свою голову разобрал лишь то, как какой-то странный монах кричит:

– Натабура, Язаки! Ко мне!

Естественно, этого он не рассказал Богу Яма, который и так едва не рычал от ярости. Бог Яма в свою очередь еще не привык к Кацири и видел в его робости признаки скудоумия. К тому же всякое упоминание о Натабуре и его друзьях приводило его в бешенство.

– А еще кто? – скривился он так, словно у него болели зубы, хотя зубов у Богов отродясь не было. Они им были не нужны.

– И… и… собака… – упавшим голосом добавил демон Кацири.

Он действительно видел и собаку, точнее, медвежьего тэнгу. А так как разбирался в иерархии не только гадов, но и животных божественного мира, то сообразил, что дело здесь нечисто и что в битве замешаны самые высокие Боги. Но ничего из своих глубокомысленных соображений Богу Яма не сообщил, боясь попасть впросак, ведь ему казалось, что его хозяин сам все понимает. Однако на этот раз демон Кацири ошибался. Кроме того, что он был умным-умным, он еще и боялся потерять теплое местечко, тем более, что нежданно-негаданно получил повышение в чине, к которому еще не привык. А так как происходил из мелкопоместных духов, пробавляющихся душами лягушек, змей и прочих гадов, то не мог понять, что от него хочет Бог Яма.

– Это они! – обрадовался Бог Яма. – Идем, будем мстить.

– А у нас получится? – посмел усомниться помощник, ибо видел, какое ожесточение царит на поле битвы.

– Еще как, – кивнул на ходу Бог Яма, открывая тяжелую, кованую железом дверь.

В затхлое подземелье ворвался свежий ветер. Бог Яма поморщился. Он не любил хорошей погоды и вообще – положительных эмоций. Его уделом были мрачные мысли о мрачных-мрачных делах и делишках.

Он мстил неосознанно, не только потому что им пренебрегли, а потому что его тем самым унизили, низвели до уровня обычных, третьесортных Богов, например, такого, как вечно пьяный старикашка Бог Дзюродзин или как его… Мироку. Кто это такой? Его никто никогда не видел по причине бесцветности и безвкусности.

В нижних помещениях Нефритовой башни шел бой. Сыновья регента – Такэру и Коксинг руководили обороной, и Ходзё Дога мог быть спокойным: войск предостаточно, в резерве тайная сила в виде хирака и прочего каменного истуканства. Скоро расцветет, на помощь придут верные войска и изловят бунтовщиков, а потом я их подвергну самым изысканным казням. Он стал выбирать, каким именно. Знал он их не меньше шестисот и все испробовал на деле. У него были китайские труды по правильному умерщвлению огнем, корейские манускрипты по утоплению, тибетские 'книги мертвых' о свойствах ядов, баганские советы, как вытягивать жилы, ванлангские труды по применению бамбука, тяжеленный монгольский свиток, как пользоваться телячьей шкурой, чтобы волосы у человека прорастали внутрь головы, и прочее, прочее, прочее – всего десять огромных сундуков, набитых доверху. Но среди всех – редчайшая рукопись на телячьей коже, которую перевел некий монах Натабура. Эта рукопись нравилась регенту Ходзё Дога больше всего, особенно такое понятие, как 'испанский сапог'. Ходзё Дога не знал, что означает слово 'испанский', но отлично понимал, что такое сапог – что-то вроде дзика-таби, считал он, только из железа и дерева. Он самолично нарисовал эскиз и приказал изготовить образец. Теперь новенький сапог стоял в углу спальни и радовал глаз изысканностью форм. Какая лаконичность, какая гармония, думал Ходзё Дога, единство целого и начало всех начал. Будда в своем совершенстве! Настало время применить, радовался регент Ходзё Дога и с непонятной тревогой посматривал в сторону города – город был темен, как зимнее поле. Уже больше стражи длился бой, а помощь все не приходила. За одно казню и генералов, злорадно решил регент Ходзё Дога, за нерасторопность. Он подошел и осторожно выглянул за перила балкона. Под ним творилось нечто невообразимое: основания башни видно не было, казалось, что странная туча опустилась на Нефритовый дворец.