Дункан Мак-Грегор - Три времени Сета

Он не знал еще, что будет делать, что скажет, постучав в ворота, но хорошо знал другое: он и в глаза не видал этого Деденихи, из чего следовало, что и Деденихи его, Конана, тоже не видал. Если можно решить спорный вопрос об обладании талисманом мирным путем, то лишь благодаря тому, что обе стороны пока не знакомы друг с другом. Киммериец не склонен был доверять себе дипломатические сношения с кем-либо — проще оставить слова болтунам и поднять меч; он бы так и поступил сейчас, если б не тайна судьбы рыжего. Ныне все сложилось так, что прежде чем обнажать клинок, надо все-таки открыть рот и попробовать договориться, как бы его от этого ни тошнило…

Совсем иное дело Хам с его не догрызенным горлом. Конечно, его-то бандит узнает сразу, поэтому ему и не следует сейчас Конана сопровождать. Рассуждая таким — или почти таким — образом, варвар подошел к мощным железным воротам (без удивления уже обнаружив на них выгравированные целые стада слонов — третьего числа, призванного избавить его от сомнений), рядом с которыми обнаружил еще маленькую дверь. Только он со всей силой ударил ногой, обутой в сапог с кованым носком, в низ ворот, как дверь эта открылась, и перед киммерийцем, любезно улыбаясь, предстал сам хозяин дома. Конан узнал его в тот же миг. Звали его — Деб Абдаррах.

За прошедшие пять лет он ничуть не изменился, и это было довольно странно, особенно если учитывать то прискорбное обстоятельство, что как раз пять лет назад он утонул. Те же приятные твердые черты гладкого белого лица; та же гнусная вкрадчивость в жестах, в походке — во всем; тот же холодный взгляд, от бывшего когда-то отличный тем лишь, что теперь он и не пытался его смягчить.

Он молча посторонился, предлагая войти, и Конан, спиной ощущая протесты перепуганного Хама, следившего за ним из-за кустов у холма, решительно перешагнул порог и оказался на вражеской территории.

Прямо от ворот к крыльцу вела ровная дорожка, посыпанная белым песком, а по обе стороны от нее стройными рядами росли плодовые дерева, пышными кронами затеняя небольшое пространство. Так же молча Красивый Зюк провел варвара за дом, где в глубоком квадратном бассейне плавала совершенная, только в два раза уменьшенная, копия того галеона, с борта коего пять лет назад бандит сиганул в море Запада за золотой пастушкой.

Здесь же, в полукруге буйно цветущего кустарника, находилось место отдохновения хозяина — низкий, по колено Конану, стол дорогого кхитайского тополя и два плетеных кресла с причудливо изогнутыми ножками — одно, синее с фиолетовым отливом по краям, другое желтое. Не дожидаясь приглашения, киммериец уселся в то, что побольше — синее, и с удовлетворением заметил промелькнувшую на красивом лице бандита гримасу раздражения: по всей видимости, это было его личное кресло. Принужденно улыбнувшись, он занял желтое, предварительно повернув его так, чтобы видеть и Конана и галеон; потом забросил на стол скрещенные ноги, обтянутые черными бархатными штанами, и уставился на гостя своими жуткими, так пугавшими когда-то талисмана, черными глазами.

— Я ждал этой встречи, северянин, — тихо и медленно проговорил он. — Давно ждал…

— Отдай рыжего, — мрачно рыкнул киммериец, не желая слушать болтовню Красивого Зюка. А то, что тот просто обожал помолоть языком, он помнил отлично. — И без лишней трепотни, приятель. Ну?

— Варвар, — качнув головой, резюмировал бандит. — Варвар и есть. Ладно, я отдам тебе Висканьо — что ж, он все равно не приносит мне пользы. Но, как ты знаешь (а если не знаешь, то вот я тебе говорю), ничто в мире не должно доставаться даром, а посему…

— Даром? — фыркнул Конан, с презрением глядя в мутные змеиные зрачки бандита. — Он не твой и никогда твоим не был. Но ладно, — он поднял руку, видя, что Деб собирается возразить, — я не стану спорить с тобой, пес. Клянусь Кромом, лучше ослиного дерьма нажраться… Говори, чего ты хочешь за рыжего?

— Чего я хочу? — задумчиво протянул Красивый Зюк, наконец уводя взор свой от Конанова лица и обратив его в сторону галеона. — Да я пока и сам не знаю, чего… Знаю одно: так просто я тебе его не отдам.

В бессильной ярости варвар сжал кулаки, понимая, что сила его сейчас стоит не более медной монеты — он понятия не имел, где Деб может прятать Висканьо. В доме? В подвале? На галеоне? И в Эруке ли вообще? А сколько у него тут слуг? Пока Конан не видел ни одного, но чувствовал их присутствие, да и Хам говорил, что народу здесь не меньше, чем охраны в темнице… И словно в подтверждение последней мысли звякнули створки ворот и по саду разнеслись голоса прислуги, вернувшейся с базара; только они затихли, растворившись во чреве дома, как на фоне его белой стены, что ярко блистала под снопом лучей заходящего уже солнца, появились сначала тени их, а потом и сами три огромные черные фигуры с секирами за мощными плечами. Ростом они, как показалось варвару, намного его превосходили, в злобных красных глазах, направленных прямо на него, сверкала ненависть, присущая дикарям Зембабве — это в их характере ненавидеть просто затем, чтоб ненавидеть. Иные чувства более сложны, а потому и менее доступны для их безмозглых маленьких головок. Кстати — и Конан не раз замечал это прежде, — головы у них действительно крошечные, особенно по сравнению с могучими телами…