Дункан Мак-Грегор - Чужая клятва

Гринсвельд скачками поднялся по лестнице снова в зал, крадучись, как ходил всегда, подошел к маленькому круглому столику у высокого и узкого окна и, кривя в довольной улыбке толстые губы, протянул руку к маттенсаи. Он поставил ее на самом солнце, но лед на стволе и листьях не таял — все заклинания антархов превратились в прах, в ничто, когда за дело взялся сам Гринсвельд. Тронув кривым, покрытым шерстью пальцем край обледеневшего, но все равно зеленого листа, он вдруг вспомнил, отчего пришел в такую ярость; зрачки его на одно мгновенье снова сузились, и в глубине их, бездонной и темной, вспыхнули красные искры. Но спустя вздох Гринсвельд расслабился и даже позволил себе мило улыбнуться. Киммериец принял на себя клятву этой девчонки? В жизни не слышал он ничего смешнее. Уж если Горилла справился со всем племенем антархов, то чем ему может навредить простой варвар?

Он захихикал, не замечая, как потекла слюна по скошенному подбородку, капая на роскошный мозаичный пол. В жизни не слышал он ничего смешнее… Наверное, только Густмарх, его бог, его хозяин, знал, как в действительности погано сейчас в черной душе Гориллы, ибо — и себе самому он признавался в этом, скрежеща зубами от злости — с антархами он справился так легко лишь потому, что завладел маттенсаи, а значит, обескровил их, лишил силы. На варвара могущество сей чудесной ветви не распространялось, из чего следовало, что остановить его нет никакой возможности.

Оборвав смех, Гринсвельд тонко взвыл от бессилия. Проклятая девчонка! Жаль, что он позволил ей дойти до самого Кофа. С другой стороны, большего наслаждения он еще не испытывал: смотреть, как она идет через тундру, покрытую плотным ковром лишайников, мхов и карликовых кустарников, через Кезанкийские горы, где часты и внезапны обвалы, идет, ежедневно и еженощно желая гибели ему, Горилле Грину, голодная, одинокая и никому не нужная, а главное — последняя (двух малышей, оставшихся в деревне, Гринсвельд не считал, полагая их уже мертвецами)… О, это возбуждало его, это придавало ему сил… Каждый день ее пути он собирался отправить ее следом за остальными антархами на Серые Равнины, но наслаждение было так велико, что он решил не торопиться. К тому времени он уже успокоился, уверовав в свою силу, соединенную с силой маттенсаи: оказалось совсем нетрудно справиться с изможденными, не подозревающими подвоха людьми. Первого, седовласого старейшину, он утопил в Хаусенском болоте меж Бритунией и Немедией. Второго сбросил со скалы на острые камни, третьего… О, безумный Густмарх… Эта идея принадлежала ему… Третьего он повелел отдать тиграм, и Горилла чуть было не упустил его — все же антарх не простой человек и мог бы одолеть тигра, если б Гринсвельд не спохватился… А потом осталась только Девчонка. Горилла не ожидал, что она тоже пойдет за маттенсаи, но она пошла, и он допустил ее до Кофа, глупая обезьяна, за что сейчас и клял себя, не жалея.

Он подошел к своему креслу, в спинку которого с обратной стороны было вделано зеркало, повернул его к священной ветви. Затаив дыхание, Гринсвельд всматривался в мутное оконное стекло за маттенсаи — там отражалось зеркало, по коему сначала пробежала рябь, а потом вдруг желтые всполохи. Снаружи солнце слепило глаза, но Горилла этого не замечал. Он ждал, когда на оконном стекле появится изображение, и оно появилось. При виде огромной фигуры юного варвара с синими глазами и черной гривой густых нечесаных волос Гринсвельд зашипел, в глубине души надеясь, что маттенсаи внемлет его ненависти и поможет ему истребить мальчишку еще до того, как он причалит к Желтому острову. Увы, ни один лист не шелохнулся на священной ветви — по всей видимости, маттенсаи совершенно не интересовали чувства Гориллы Грина, а зря: она была отнюдь не повелителем его, но рабом, и придет время, когда Гринсвельд напомнит ей об этом…

Он смотрел, как собирается в дорогу варвар, как выторговывает у владельца постоялого двора хлеб и кусок солонины, а у красавчика сайгада отличный обоюдоострый кинжал за два золотых. Мощные плечи киммерийца, выпиравшие из кожаной безрукавки, теперь украшала отличная кожаная же куртка — недоумок хозяин, отчего-то расчувствовавшись, сам преподнес ее варвару в подарок. Но более всего Гориллу раздражило то обстоятельство, что парень, как видно, отправлялся в путь не один: здоровенный шемитский нобиль, а ныне ворюга и рвань, явно набивался ему в попутчики. Вот чего еще не хватало Гринсвельду! Судя по разбойничьей роже этого недоноска с ним немало придется повозиться, пока и он не отправится туда, где вечная тьма окутывает тени, бывшие когда-то людьми,