Даниэл Уолмер: Обсидиановый нож

Перспектива разводить нежности с пленным варваром не пришлась Елгу по вкусу, и лицо его скривилось.

— Подумай о том, что мы получим за него, и тебе вновь станет весело, — посоветовал ему старший товарищ.

Елгу послушался, и самодовольная улыбка вновь раздвинула его губы. Правда, он тут же посерьезнел.

— А как же шишка на голове? — спросил он. — Они не будут к ней придираться?..

— Ее не видно под густой гривой. Не думаю, что они будут так уж тщательно его ощупывать, — успокоил его Чеймо. — Я видел, как они принимали чужеземного пленника год назад. Они раздели его догола и осматривали со всех сторон, но щупать не стали.

Во все время этого довольно-таки загадочного диалога Конан прилагал немалые усилия к тому, чтобы освободиться. Он напрягал шею и плечи, пытаясь прогнуть доски вокруг подбородка. Лицо варвара побагровело, жилы на шее вздулись, но мучительные усилия не приводили ни к чему. Лишь со лба побежали прозрачные струи пота.

— Не надорвись, варвар с Севера, — заботливо попросил его Чеймо.

Поняв, что мощь мускулов ничем не может ему помочь, Конан решил сменить тактику.

— Ну, хорошо, — сказал он, сдув с верхней губы добежавшие до рта струйки пота. — Вы хотите продать меня в рабство дикарям на гирканском побережье. Хорошо. Но неужели вы думаете, что они отвалят вам много денег? За одного-единственного раба?.. Да вы заработаете в сто раз больше, если я возьму вас с собой в дело, подобное тому, что мы провернули с вендийским караваном позавчера!..

— Мы хотим продать тебя, киммериец, — кивнул Чеймо. — Ты верно догадался. Но, конечно же, не гирканским дикарям, — что нам могут дать жалкие дикари?.. И не в рабство.

— Не в рабство?.. — растерялся Конан. — Но тогда кому и зачем?..

— Ты слышал когда-нибудь об острове Заремоо? — спросил хауранец.

Конан наморщил лоб, вспоминая.

— Да… что-то такое слыхал. Кажется, это в северной части моря Вилайет. Помню, рассказывали о нем что-то забавное… или страшное? Но вот что именно — хоть убей!

— Возможно, это к лучшему, что ты не помнишь, — заметил Чеймо. — Тогда все, что с тобой произойдет в этом забавном или страшном месте, окажется сюрпризом. Могу заверить лишь в одном: будет не скучно.

Хауранец поднялся на ноги и неспешно двинулся прочь.

— Нельзя надолго оставлять руль, — бросил он, обернувшись, напарнику. — В этих местах ветер то и дело меняет направление, и сбиться с курса проще простого. Если хочешь, можешь поболтать еще с ним, но только держи себя все время в руках и помни про синяки и царапины.

— Почему на моей шкуре не должно быть ни одной царапины? — спросил Конан у оставшегося в шаге от люка офирца, не надеясь, впрочем, на вразумительный ответ.

— А Нергал его знает! — пожал плечами тот. — Я на этом самом Заремоо никогда не был. Это Чеймо там довелось побывать, вот его и расспрашивай! Знаю только, что этот ихний бог должен быть высоким, молодым и мясистым — вот как раз как ты! И без единой царапины. За такого они отвалят нам кучу золота. Такую кучу, какую в шайке Карелы я не заработаю и за пять лет. Понимаешь теперь, отчего мы с Чеймо подхватили тебя вчера под ручки, когда выходили из кабачка? Ты здорово надрался, как будто специально решил нам помочь. Было совсем несложно погладить тебя в темноте дубинкой!

— Сядь! — неожиданно велел ему киммериец.

— Чего-чего?!

— Я говорю: сядь! Мне неудобно разговаривать с тобой. Приходится высоко задирать подбородок.

Елгу расхохотался с неприкрытым злорадством. Положительно, он пребывал в самом радужном состоянии духа, и чуть ли не все вокруг вызывало в нем приступы жеребячьего смеха.

— Ну и задирай его, киммериец! Надеюсь, твоя драгоценная голова от этого не отвалится! Не все же тебе смотреть на всех сверху вниз!..

Конан сверкнул глазами в ярости, но это развеселило смешливого юнца еще больше.

— Тут ты не перед рыжей Карелой, киммерийская дубина! Можешь сколько угодно вращать глазами и скрипеть зубами, меня ты этим не проймешь! Хвала Митре, я не женщина! Сердечко мое не затрепещет при виде бычьих мускулов!..

Киммериец коротко, но крепко выругался и сплюнул. Смерив хохочущего туранца достаточно красноречивым взглядом (хоть и пущенным снизу вверх), он нырнул вниз, в полумрак трюма. Лишь только Конан бросился навзничь на свой тюфяк, отверстие наверху поспешно прихлопнули и задвинули чем-то тяжелым, скорее всего груженым ящиком. Лишать пленника свежего воздуха и света не было явной необходимости, но, видимо, Елгу хотел показать еще раз, на другом примере, что здесь киммериец не перед Карелой и ничье сердечко не затрепещет…