Норман Хьюз - Лавина

— Да не по пути мне с вами! Я должен попасть в Аквилонию, и мне нужно двигать сейчас к южным дорогам. Либо на перевал Большой Пасти, либо через Драконьи Десны. А вы идете на север! Что я там забыл, скажи на милость?

— Деньги, — с убежденностью пророкотал ванир. — Деньги — это именно то, что ждет тебя на этом пути.

— Денег у меня хватает.

Но на это Аньярд лишь разразился громовым хохотом, — он лучше, чем кто бы то ни было, знал, что варвару денег не хватает никогда, — по крайней мере, надолго. Сам был не раз свидетелем его шальных загулов, и их непосредственным участником и вдохновителем… воистину, только ванир может перепить киммерийца, — и наоборот.

Конан и сам почувствовал, что сказал глупость, и засмеялся.

— Но мне, действительно, совсем в другую сторону, дружище. И я слишком тороплюсь, что¬бы терять время с караваном.

Он не стал рассказывать Аньярду, что едет в Аквилонию по поручению, ибо свято хранил чужие тайны. Но тут ванир, потянувшись через стол, взял киммерийца за руку. Глаза его, только что еще мутные от вина, внезапно протрезвели и посерьезнели.

— Я не стал бы тебя просить, друг… Но у меня скверное предчувствие насчет этого путешествия. А мои предчувствия… Ну, в общем, сам знаешь.

Да. Конан знал. В прошлый раз «предчувствие» ванира помогло им сохранить жизнь, когда они угодили в засаду, подстроенную на пути каравана, идущего из Шема в Хорайю, — оба севе¬рянина тогда подвизались в жарких краях… С тех пор он считал себя в долгу перед Аньярдом.

И теперь, внезапно решившись, спросил, глядя в его хмурое, напряженное лицо:

— Ты знаешь, в чем опасность? Ванир повел мощными плечами.

— Если бы! Сам купец в порядке. С Вальмерусом я давно уже хожу через перевалы, я даже думаю, он мне после этого похода предложит место постоянного охранника… Остальные купцы, вроде как, его давние дружки. Но, конечно, не всех парней в отряде я знаю.

— Думаешь, заведут в ловушку, как тогда, в степи?

— Всякое может статься.

Конан не стал спрашивать, отчего тогда Аньярд вообще не плюнет на этот караван и не отправится куда-нибудь еще. Заполучить место постоянного охранника при каком-нибудь богатом торговце для многих наемников было верхом мечтаний: ведь это означало конец полуголодной жизни с вечной тревогой о заработке, сытое и довольное существование при хозяине, который будет платить тебе вне зависимости от того, есть сейчас работа, или нет. И не надо ломать голову о том, куда податься на зиму, когда торговля в северных краях замирает из-за снежных заносов на дорогах… И не надо скитаться, гадая, где приклонить голову на ночь… Так что немудрено, что даже такой любитель побродяжить по свету, как Аньярд, наконец решил подыскать себе теплое местечко. И он явно не откажется от этой мечты из-за смутных дурных предчувствий.

— И хорошо ли твой купец заплатит?

Тень тревоги тут же покинула грубое, словно топором из дерева вырубленное, лицо ванира. Он уже понял, что сумел настоять на своем, и высоко вскинул кружку, до краев наполненную вином, и его громовой голос заставил испуганно пригнуться к столам завсегдатаев таверны:

— Пью за моего друга! Моего лучшего друга — Конана из Киммерии!

— Я не верю, что мы в Кезанкии. Хоть ты убей меня — не верю!

Такими словами Аньярд начал новое утро… уже далеко не в первый раз за это путешествие. Конан ничего не ответил — да и никто не ждал от него ответа, а лишь потянулся с угрюмым видом так, что хрустнули кости, и выбрался из палатки, хмуро глядя по сторонам.

Кезанкия! Да, конечно. Если отбросить мысль о колдовстве — поскольку магов вокруг вроде как не наблюдалось; все больше купцы, орущие на погонщиков, погонщики, орущие на мулов, мулы, орущие просто так, на весь белый свет, да охранники, молча, с равной ненавистью взирающие на купцов, погонщиков, мулов и даже друг на друга, — так вот, если все же отбросить мысль о колдовстве, то кроме Кезанкии быть каравану попросту негде. Северные отроги Кезанкийских гор, именуемые также Медвежьими Кряжами… Медвежьими — пусть. Но никто никогда не говорил киммерийцу о том, что медведи в этих краях водятся исключительно белые. Он с отвращением ковырнул слежавшийся снег носком тонкого юфтевого сапога, совершенно неподходящего для нынешней погоды. Еще день-два, и обувку можно будет выбрасывать!..

Спекшаяся корка снега визгливо похрустывала под ногами. Кажется, за ночь она стала еще плотнее. Если еще вчера мулы и лошади еще могли добраться до жухлой травы, то сегодня они лишь с несчастным видом тыкались в наст мордами и неумело рыхлили копытами снег: никогда прежде животным не приходилось самим заботиться о своем пропитании в таких скверных условиях. Впрочем, людям приходилось ничуть не лучше…