Татьяна Смирнова - Тень Орла

– Забыл положить любимый браслет своей тещи, Гориопиф? – съязвил Даний.

Старик шутки не принял. У него, похоже, вообще было плохо с юмором. Если не считать хорошей шуткой отрезанную голову на блюде.

– Воры! – бросил он, выкинув вперед правую руку. Указующий перст смотрел на Дания. – Смотрите, этот «эллин», выросший на кобыльем молоке, сначала привел под стены свою неумытую родню, а потом обманом заставил лучших людей города отдать свое добро!

– Поскольку ты, Гориопиф, своей доли не внес, нужно понимать так, что в «лучшие люди» тебя и твою семью записали зря, – отметил Даний. – Хорошо, я это исправлю. Если это все, посторонись. Или я отдам приказ очистить путь.

– Кто ты такой, чтобы отдавать приказы? Узурпатор, влезший на трон, держась за женское платье. Слава богам, у нас есть теперь законный правитель. Истинный наследник храброго Бальдра и Кинра, взявшего в руки пепел! На него упала тень орла, и он будет править нами вовеки!

– Что-то я не пойму, тебе что за корысть цепляться за этого раненого юношу? – спросил Даний. – Или он и с тобой заключил какой-нибудь договор… Так можешь быть уверен, все договоры будут пересмотрены в Совете.

– Этот договор даже ты не порвешь! – с каким-то маниакальным торжеством провозгласил старик-перс, – это брачный договор. Моя племянница, Монима, царица Акры!

Терпение Дания, похоже, лопнуло. Он свел брови, готовясь отдать приказ.

Но тут со стороны ворот послышался мягкий перестук множества копыт по камням. Кочевники прибыли за выкупом. Горстка лучников смешалась, кто-то поспешил прикрыть главу рода, а большинство в панике посторонились, потому что скфарнские кони не думали останавливаться. Медленно, но неотвратимо серая масса надвигалась на Гориопифа и его сторонников, и было совершенно ясно – потоптать старика им сплошное удовольствие.

Неожиданно, никто не успел сообразить, как это произошло, старик совершил какой-то дикий обезьяний прыжок и оказался рядом с Данием. В быстро наступающей тьме было уже не разобрать деталей, но по тому, как напрягся правитель, Ритул понял: телохранитель из него получился плохой.

– Он держит нож у моего горла, – подтвердил Даний, – и если он не отравлен, я здорово удивлюсь. Эта змея всегда была ядовита.

– Клянусь богами, ты прав, – отозвался перс, – но у тебя есть выбор. Либо ты умираешь, либо уступаешь трон Мониме.

– То есть, тебе, – уточнил правитель.

Среди скфарнов наметилось какое-то движение. Вперед выступил всадник с коротко подстриженной бородкой, одетый в вышитую безрукавку, отлично известную всей Акре.

– Рифат! – обрадованно воскликнул Даний.

– Если эта женщина действительно твой последний резерв, значит, ты и впрямь здорово задолжал богам, Гориопиф. – Рифат сделал быстрое повелительное движение кистью. Взвыли тугие луки скфарнов, и Монима, без вскрика, осела на камни. В ее теле торчали сразу три стрелы с черно-красным оперением.

Перс глухо вскрикнул, но не от горя. Железная рука Дания перехватила его сухое запястье и вывернула так, что послышался хруст.

– Ты ответишь за убийство, Рифат, – прошипел перс, морщась от боли, – клянусь, ответишь!

– Сколько угодно, – не стал возражать тот, – я отвечу за рабыню как за царицу, если тебе так хочется… и если Совет тебя поддержит.

Не торопясь, он спрыгнул с серого баира. Братья крепко обнялись.

– Раздавишь, – крякнул Рифат, – побереги жар своих объятий, он тебе понадобится.

– Ты хочешь сказать?.. – Даний отстранился.

Его серые глаза вдруг стали темными, почти черными, а спокойный, всегда чуть язвительный голос дрогнул. Он впервые по-настоящему испугался. Даний боялся верить.

– Она здесь, с нами, – сдержанно улыбаясь, подтвердил Рифат.

Жадный взгляд правителя зашарил по темной массе всадников. Он обернулся к охране.

– Не стрелять. Ко мне подойдет жена.

В ночи, густой, как патока, было уже не различить лиц, лишь силуэты, да и то очень смутно. С коня спрыгнула женщина, судя по одеянию, одна из кочевников. И поплыла вперед, кажется, не касаясь земли. Шагов ее никто не услышал. Кроме Дания.

– Боги! Какая ты стала тоненькая… как в тот день, когда я тебя встретил.

Ничего не говоря, без слез, без улыбки, лишь с долгим вздохом бесконечного облегчения женщина, как усталая птица, притихла в кольце его рук.

Первыми забеспокоились лошади. Сначала они только тревожно фыркали, переступая спутанными ногами. Потом, отчаявшись что-то объяснить своим глупым хозяевам, лошади взбесились. Они молотили копытами, вздымали к темному небу морды и пронзительно ржали, они метались меж гэров, роняя пену и, разорвав путы, уносились в степь…