Андре Олдмен: Последний игрок судьбы

Он криво ухмыльнулся и молча кивнул.

— Что ты сделаешь со мной?

— Я уже сделал.

Голос пирата был спокоен, в нем не чувствовалось злобы.

— Теперь… ты убьешь меня?

Он снова кивнул.

— Но почему? — вскричала зингарка с отчаянием. — Хотя мои родители умерли, мой дядя, к которому я плыву в Мессантию, достаточно богат, чтобы заплатить хороший выкуп!

Амра помолчал, снова приложился к меху и сделал большой глоток. Струйка янтарной жидкости потекла по его груди, сверкая в лучах утреннего солнца, падавших в каюту сквозь квадратное окно.

— Если ты знаешь мое имя, почему задаешь такие вопросы?

— О, господин мой, — все так же отчаянно заговорила Эстраза, страшась, что он перебьет ее, и разговор будет закончен, — слухи о тебе ходят по рынкам, тавернам и гостиным богатых домов! Говорят, что ты пришел с севера и когда-то служил в армии нашего короля. Говорят также, что ты был разбойником в Аргосе, а потом примкнул к страшной пиратке Белит, наводившей ужас на все Западное побережье еще совсем недавно. Но я слышала также, что Амра, ходивший вместе с нею в набеги, никогда не убивал женщин и детей. Что же изменилось с тех пор?

Корсар смотрел на неё не мигая и молчал.

— Ответь мне, о лев морей, чье сердце не могло так ожесточиться, ответь, почему…

— Белит умерла.

Он произнес это тихо, но Эстраза уловила боль, таящуюся за спокойными словами.

— Она умерла и забрала с собой мое сердце. Так что здесь, — он похлопал себя по груди, — ничего нет.

За бортами галеры тихо плескалась вода, поскрипывали мачты. Наверху, в корзинах, лениво перекликались дозорные.

— И ты…

— Я поклялся, что буду в ее честь поить море кровью до тех пор, пока река Зархеба, где погибла Белит, не окрасится в алый цвет.

Эстраза в ужасе закрыла глаза.

— Но, — услышала она бесстрастный голос пиратского капитана, — я не убиваю беспомощных. Все вы пройдете по доске. Остальное сделают акулы.

Зингарка чувствовала, как холодная волна ужаса подкатывает к горлу. Амра говорил с ней без злобы, но лучше бы он кричал, лучше бы бил ее, мучил и насиловал… снова и снова — она готова принадлежать ему, быть его рабыней, только не смерть в акульей пасти!

Тихо поскуливая, Эстраза сползла на пол каюты и попыталась поцеловать руку, сжимавшую мех. Амра толкнул ее ногой, вытер губы и поднялся.

— Покончим с этим сейчас, — сказал он, — не хочу, чтобы ты умерла от страха. Пойдешь первой, потом — остальные.

Он ухватил женщину за волосы и силком выволок на палубу. Яркое солнце ударило в глаза, крики чаек оглушили…

— Эй, кто-нибудь! — рявкнул Амра, пиная похрапывающего у борта пирата. — Доску на борт!

В этот миг над фальшбортом показалась черная голова в зеленой косынке. Чернокожий разбойник, поднявшийся по веревочной лестнице, спрыгнул на палубу.

— Мой господин, — поклонился он, приседая и выворачивая ярко-красные губы, — Сам Али, этот собака, он…

— Что еще?

— Сам Али, неверный пес, играл с одним из пленных в «мельницу». Сначала на его жизнь, потом на остальных.

— И что же?

— Сам Али проиграл, мой капитан.

Амра зарычал и, оттолкнув зингарку, в два прыжка взлетел на корму галеры. «Белая ласточка» покачивалась сзади в полете стрелы, привязанная к разбойничьему судну длинной веревкой. На капитанском мостике фазелы, вокруг тощего человека в белой чалме, толпились пираты.

— Поднимай людей, Морта! — гаркнул варвар. — Подтянуть фазелу, Нергал сожри ваши гнилые кишки!

В темном и сыром трюме не был виден восход солнца.

Пленники еще не проснулись, когда cвepxy по скрипучей лестнице спустился огромный чернокожий с ятаганом у пояса и фонарем в руке. Бормоча что-то на непонятном языке, он грубо растолкал Лабардо, взял его под мышку и легко, словно котенка, вынес на палубу. Наверху было жарко, сияло солнце, легкий бриз покачивал фазелу. Чернокожий пират развязал пуантенцу мучительно замлевшие руки и толкнул в плечо. Лабардо с трудом взобрался на высокую корму, на которой он вчера говорил с капитаном Кроче не как ограбленный пленник, а как гордый победитель Светлейшего Даркатеса.

Теперь капитан валялся в грязи и сырости трюма, связанный, как баран на бойне. На его месте, близ рулевого весла, под огромным зонтиком желтого шелка, поглаживая лежавшую рядом белую чалму, сидел на подушках странный человек.

Длинный, как огурец, череп его порос мягким рыжеватым пухом. Чудовищный нос нависал над верхней губой, а рот был узкий, словно шрам от сабельного удара. Крохотные круглые серые глазки поблескивали глубоко под надбровными дугами, словно хитрые зверьки, спрятавшиеся в норах в ожидании добычи.