Кристина Стайл - Дань с жемчужных островов

— Садись! Представление продолжается.

На площадку выпустили двух следующих бойцов. Один из них, темно-серый с черными рваными полосами, как у тигра, сразу привлек внимание Конана. Ростом и силой серый явно не уступал рыжему, но если тот запугивал противника грозным рычанием, то этот дрался молча, лишь скаля белоснежные клыки в жуткой улыбке. Второй, шоколадно-коричневый, был ниже ростом, но значительно более тяжелым и мускулистым. Оба не торопились начинать драку, а, застыв как вкопанные, стояли друг против друга, присматриваясь и примериваясь.

Зрители тоже замерли и, затаив дыхание, ждали начала поединка. Наконец кто-то не выдержал и громко засвистел, и тогда вся толпа заверещала и заулюлюкала, подбадривая собак, призывая их уничтожить друг друга. Шоколадный повернул голову к зрителям, приветливо махнул хвостом, приняв на мгновение добродушнейший вид, и вдруг, зарычав, бросился в середину круга. В тот же миг серый напал на него. В красивом легком прыжке он настиг врага, укусил его в бок и моментально отскочил. Сумел ли он нанести серьезную рану, не мог сказать никто, ибо на темно-коричневой шкуре кровь была почти незаметна.

Шоколадный взвизгнул и попытался догнать серого, но тот, изогнувшись, словно пантера, вильнул в сторону, а его соперник едва успел остановиться возле самой решетки. Зрители, сидевшие в первом ряду, отшатнулись. Не обращая на них внимания, коричневый снова погнался за серым, но тот вдруг резко встал и так щелкнул челюстью, что этот звук услышали даже на задних рядах. Из шеи коричневого брызнула кровь, но он, похоже, даже не заметил этого. Оттолкнувшись от земли лапами, он кинулся на врага, рассчитывая ударить его в плечо и опрокинуть. Серый не сумел устоять на ногах, и острые зубы оставили глубокую отметину на его шелковистой шерсти. Рассвирепев, он, все так же не издавая им звука, рванулся вперед и, опрокинув противника, начал рвать его зубами. Какое-то время по площадке катался рычащий и визжащий комок, от которого во все стороны лете-ми клочья мяса и брызги крови. Казалось, коричневому мастафу пришел конец, однако жажда жизни, видимо, была в нем настолько сильна, что он все-таки вывернулся, отбежал в сторону и замер, тяжело дыша и роняя на песок капли розовой слюны. Его темная шерсть превратилась в ярко-алую, толстый тяжелый хвост был поджат, пес припадал на все четыре лапы, но сдаваться не собирался.

Позволив себе короткую передышку, собаки снова сцепились. Теперь их атаки стали недолгими. Оба наносили противнику небольшие раны и снова расходились. Казалось, и один, и второй пытаются взять врага измором. Небольшое рост шоколадного мешал серому перегрызть ему горло, но серый не оставлял попыток добиться успеха. Наконец он изловчился и вонзил зубы в ненавистную плоть. Однако он слегка промахнулся. Сомкнись зубы чуть выше, и коричневый перестал бы существовать, но хватка пришлась низко, ближе к груди, и поэтому не была смертельной.

Шоколадный мастаф пробовал освободиться, сбросить с себя противника. Он метался из стороны в сторону, кружился, прыгал, вилял, обезумев от боли. Серый держал его намертво, и, лишь когда у бедняги совсем не осталось сил и он тяжело рухнул на влажный песок, едва дыша, серый, осторожно передвигая челюсти, словно прожевывая коричневую шкуру, добрался до горла, резко перевернул врага на спину, на мгновение завис над ним и со страшным хрустом перекусил хребет. Толпа взревела, а победитель, выплюнув труп побежденного, застыл возле него, словно памятник силе, мужеству и упорству.

Публика топала ногами, свистела, орала, размахивала руками. Какая-то женщина, досадливо отмахнувшись от своего спутника, который пытался ее образумить, вскочила на скамью и запрыгала, воздев руки над головой, и Конан невольно втянул голову в плечи, чтобы не получить удар каблуком. Замок великолепного браслета, украшавшего ее точеную руку, не выдержал, с едва слышным щелчком раскрылся, и золотая безделушка, осыпанная крупными сапфирами, сверкнула в воздухе. Киммериец поднял руку, чтобы поймать украшение, но браслет, стукнувшись о подставленную ладонь, описал крутую дугу и мягко шлепнулся на песчаную площадку прямо перед носом мастафа.

— Идиот криворукий, — прошипела сквозь зубы дама, мгновенно переставшая прыгать и орать. — За один такой камень на тебе надо всю жизнь воду возить.

Конан почувствовал, как краска ярости бросилась ему в лицо. Он резко выпрямился, смерил богатую фурию презрительным взглядом и прыгнул вперед, перемахнув разом несколько рядов скамеек. В следующее мгновение он уже оказался возле решетки и ловко, словно огромная ящерица, вскарабкался на нее. Толпа замерла. Казалось, никто даже не осмеливается дышать, глядя, как этот могучий воин добровольно лезет в пасть чудовищу. Пес поднял голову и с удивлением смотрел на смельчака, словно раздумывая, разорвать его сразу или сначала немного поиграть с неразумным.