Наталья Павлищева - Убить Батыя!

Русского человека не переделать, гром не гремел, потому и креститься никто не собирался. Бардак продолжался. Никто не собирался извлекать никаких уроков из трагедии зимы 1237–1238 годов. Князь Ярослав Всеволодович, узнав, что Владимир Суздальский стоит бесхозным, шустренько метнулся туда и стал великим князем, по закону, конечно, но как-то… Галицкий князь Даниил Романович взял власть в бесхозном Киеве, но особо крепить его не стал, покрутился, оставил город на своего воеводу Димитра и отбыл восвояси, понятно, свой Холм ближе к телу…

Князья делили Русь, оставшийся в живых народ выбирался из лесов, хоронил убитых, восстанавливал деревни и привычно клял степняков, забыв о том, что для начала – не мешало бы своих собственных князей. Те, кого страшный вал не коснулся, даже радовались, ведь ничто не радует так, как неприятность соседа.

И не было против монгольского вала никакого спасения. Оставалось одно – просто убить Батыя в надежде, что с его гибелью все сойдет на нет само по себе. А для начала выманить его обратно в степи.

В первый вечер Вятич сделал странную вещь, он подхватил кусок снятой с зайца шкурки и бросил его в огонь. По всей округе разнесся противный запах паленой шерсти. Даже лошади, и те прянули ушами, уж очень воняло.

– Зачем? – Я поморщилась. – Вонять же до утра будет.

Сотник кивнул:

– Это и нужно. Не сидеть же, ожидая появления волков? А так они запах паленой шкуры издали учуют и не подойдут.

– А почему мы этого у Евпатия не делали?

– Потому что к утру и мы с тобой будем пахнуть, а татары не дураки, эту вонь, как волки, услышали бы и нас обнаружили. Мы даже в костры что рубили? То, что горит без дыма.

– А-а…

– Учись, студент.

Поинтересоваться, откуда он знает такие слова, Вятич снова не дал, начал разговор о чем-то другом, отвлекая.

Началась наша походная жизнь. В следующие месяцы мы почти все время провели в лесу, просто большинство деревень, мимо которых мы позже проходили, были либо разорены, либо едва влачили существование, потому рассчитывать приходилось на самих себя. Но мне не привыкать, если уж выжила зимой у Евпатия Коловрата и потом с Романом, мотаясь по татарским тылам, то летом и вовсе не трудно…

Мы опасались нападения, а потому каждую ночь выставляли сильные дозоры, высылали вперед разведчиков, но Батыю, похоже, было не до нас. Монголы делали то, что и требовалось, – спешно уходили в степь. Вятич радовался, я злилась.

– Чего?

– Я должна его убить, а если Батый будет в степи, попробуй его найти!

– Настя, сейчас ты убить его просто не сможешь, даже если он окажется в соседней деревне. У монголов слишком много сил по сравнению с нами. Кроме того, ты уверена, что его надо убивать?

Я обомлела:

– А что с ним сделать? Наградить медалью за взятие Козельска? Или присвоить звание почетного гражданина города, который он разрушил? Давай, выдвини такое предложение, я посмотрю, что тебе дружина скажет.

– Ты знаешь поговорку про одного битого и двух небитых?

– Батый не битый!

– А какой?

– Вот когда я ему набью морду или надеру уши, тогда…

Что – тогда не договорила, потому что не могла придумать. Какая морда, какие уши?! Если я окажусь к этому гаду так близко, чтобы появилась возможность вцепиться в его уши, то лучше уж в горло! И никто меня, как бульдога от жертвы, от его горла оторвать не сможет. Буду грызть, пока не загрызу, а потом пусть тошнит хоть полгода!

Вятич с интересом разглядывал мою физиономию, видно, на ней вся непроизнесенная вслух тирада была написана в красках.

– Ну что, представила себе, как будешь ему горло перегрызать?

– И перегрызу! Вятич, ты не видел Рязань!

– Видел! – Голос резкий и глуховатый, так бывает, когда он волнуется. – Но только знаю одно: мы должны не гоняться за Батыем, чтобы ему перегрызть глотку, а заставить его уйти с Руси и больше не пытаться сюда приходить.

– Одно другому не мешает! – огрызнулась я.

Сотник рассмеялся:

– Если так, то я согласен. А то ведь подумал, что ты просто маньячка.

– А хотя бы и так, тогда что?

– Тогда дело худо, потому что от маньячки толку мало, тем более во главе рати.

– Дружины, – машинально поправила я.

– Нет, рати. Дружина у князя, отобранная и обученная, а у нас с бору по сосенке, потому рать. Это не хуже, просто чуть иначе.

Пришлось согласиться. Какая разница? Мы все равно покажем Батыю кузькину мать, а я обязательно перегрызу ему горло!

Вятич только вздохнул.

Дозоры и разведка доносили, что монголы быстрым шагом удаляются во владения половцев. Я прекрасно понимала, что им просто нужны свежая трава и степной простор, что они отправились откармливать лошадей и отдыхать, но как же после каждого донесения хотелось заорать: «Йес!»