Дункан Мак-Грегор - Одинокий путник

— Знаю,— сумрачно ответила Рыжая Соня.

Ручей, вдоль коего они продолжали путь, звенел и переливался под солнцем всеми цветами радуги. Половина дня миновала, и сейчас птицы порхали в синей вышине, весело щебеча; ветер зашевелил ветви деревьев и погнзл волны по мягкой траве; из-за горизонта показались облака, стройной цепочкой бегущие прямо к солнцу.

— И все же могу сказать тебе, что верных друзей у меня было гораздо больше. Увы — часто дороги наши расходились, потому что меня влекло в одну сторону, а моего друга — совсем в другую. До сего дня никто не дошел вместе со мной. Я слышал: кто-то погиб в сражении, кто-то пропал бесследно, а кто-то обзавелся семьей и стал добропорядочным землепашцем либо ремесленником… Фу-у, ну вот мы и вышли на ровное место. Погляди-ка, Соня, какая красота кругом.

— Да ну ее к Нергалу,— отмахнулась девушка.— Лучше расскажи мне, как ты оказался в туранской темнице.

— Простая история. Только начало ее в далеких временах. Думаю, в ту пору ты только училась писать буквы.

— Зато теперь я умею писать на трех языках,— сердито перебила его Соня.— Знаешь, Одинокий Путник, не говори со мной, как с девчонкой. Я тоже прошла немало дорог; я опытный боец; я могу выпить три кувшина вина и остаться в своем уме, я…

— Я понял,— скрывая усмешку, кивнул Шон.— И больше не буду говорить с тобой, как с девчонкой.

— Так что за история? — нетерпеливо спросила девушка, подымаясь на холм высотой в человеческий рост. Судя по всему, она не умела долго обижаться; а еще ее спутник заметил, что она явно не умела обходить препятствия — холм торчал на равнине, как бородавка на ровном месте. Сам Шон не полез на него вслед за Соней, а спокойно обогнул его с правой стороны, потратив шагов на десять меньше, чем она.

— Мне было тогда двадцать пять — возраст зрелого воина, каковым я и являлся. Я служил в наемной армии Шема; я был простым солдатом, что не мешало мне иметь множество друзей.

Мы стояли в Асгалуне. В первой половине дня наш десятник заставлял нас сражаться с чучелами. Мы набрасывались на них, как звери на приманку, рыча и сопя, и в несколько мгновений весь доблестный отряд оказывался в пуху и в соломе, а уж прочихаться мы не могли до самого вечера. Это называлось учениями и впоследствии принесло пользу. Какую? Клянусь, с тех пор я запросто могу распотрошить любое чучело, которое только покажется мне подозрительным…

Шон расхохотался. Рыжая Соня, не мучаясь размышлениями о правилах приличия, вторила ему звонким заливистым смехом. Суровая кочевая жизнь сделала ее маленькие ручки крепкими, а теплые серые глаза ледяными, но ведь ей было всего двадцать лет — душа ее давно требовала радости и свободы; легкой походкой шагая рядом с Одиноким Путником, девушка наслаждалась покоем, простором, чистым воздухом и той красотой, которую только что посылала к Нергалу. Гордость, гнев, сокрытые в сердце и бережно там хранимые, забылись в эти прекрасные мгновения. Соня вздохнула освобожденно и повернулась к спутнику, что шел чуть позади.

— А потом? — с улыбкой спросила она.— Когда ты побеждал чучело — что ты делал?

— Потом я учился окружать противника. Мы, парни из отряда десятника Белого Медведя, разбредались по Асгалуну и болтались до вечера, умирая от скуки. Я и мой приятель Сааби обычно шли к восточным воротам и там играли в кости с охранниками. С наступлением сумерек на наших унылых физиономиях появлялось весьма загадочное выражение. Тогда охранники осыпали нас ругательствами и прогоняли прочь: они просто тряслись от возмущения, ибо знали, что сейчас будет. Да, мы важно отворачивались от стола, отказываясь платить, если уже проиграли, затем вставали и удалялись мягкими кошачьими шагами. (Теперь-то я представляю, как смешно мы выглядели тогда.) Мы воображали себя в стане неприятеля — вот мы подбираемся к шатру, где отдыхает полководец, вот мы достаем кинжалы… О, как же вопили и бранились жители славного Асгалуна, когда мы крались по улицам со зверскими рожами и с кинжалами наперевес. Конечно, для них не было тайной, что наемная армия проводит учения, однако, думаю, особенного удовольствия от встречи с нами в темных переулках они не получали.

Итак, мы прокрадывались к зданию, на которое еще днем указывал нам десятник…

— Нетрудно догадаться, что этим зданием непременно оказывался какой-нибудь постоялый двор,— усмехнулась Соня.

— Точно! Так вот, когда сумерки сгущались, постоялый двор уже был окружен доблестными солдатами из нашего отряда. Десятник — а он до поры прятался за углом соседнего дома или за раскидистой липой — давал команду, и… мы с воинственными криками, свистом и улюлюканьем нападали на логово противника. Одни врывались в дверь, другие лезли в окна… Ну, посетители немного пугались, некоторые даже пытались убежать… Хозяин бывал очень недоволен, но потом ему платили за убытки из городской казны, и он на время успокаивался — пока его заведение вновь не становилось предметом наших бурных атак.